И уже после подумала, что делать, если он и вправду согласится? Куда ей тогда деваться?
– Вы останетесь здесь, – решительно заявил граф. – А уж я позабочусь о том, чтобы с этого времени вы вели жизнь достойную и общались лишь с людьми, которых я считаю порядочными.
И, в очередной раз подойдя к камину и встав к нему лицом, продолжал:
– Впредь я буду давать вам указания, как поступать и что говорить, а когда сочту, что вы уже освободились от дурного влияния ваших прежних знакомых, я выдам вас замуж!
– 3… замуж? – пролепетала Ноэлла.
– Естественно, это будет человек, порядочный во всех отношениях. Однако, учитывая ту жизнь, которую вы вели с самого детства, полагаю, это произойдет нескоро.
– Ну пожалуйста! – проговорила Ноэлла дрожащим голосом. – Не выдавайте меня замуж! Я хочу стать женой человека, которого я полюблю!
– Да что вы знаете о любви? – вспылил граф. – За исключением того, что какая-то лживая, порочная женщина увезла вас из приличного дома, вырастила в окружении разврата, а потом оставила пребывать в крайней нужде!
Слова слетали у него с языка, как пистолетные выстрелы. Резко обернувшись к Ноэлле, он бросил:
– Вы только взгляните на себя! Посмотрите, что наделала с вами эта ваша любовь!
Ноэлла тихонько вскрикнула, а граф продолжал:
– На вас платье, которое и кухарка-то постесняется надеть! Вас уже ветром сдувает, такая вы тощая! А почему? Потому что не было денег даже на еду! Что у вас вообще есть? Да ничего! Одни жалкие лохмотья!
И помолчав, грозно добавил:
– Зарубите себе на носу раз и навсегда – любовь такое чувство, которого следует стыдиться!
Взрыв его гнева был настолько неожиданным, что Ноэлла, потрясенная, смотрела на графа во все глаза. И в то же время в глубине души она никак не могла его понять. Почему любовь его матери к капитану Д'Арси Фэаберну кажется ему чем-то грязным? Однако, чувствуя, что выяснять это сейчас не стоит, Ноэлла сидела молчала. Она так крепко стиснула руки, что даже костяшки пальцев побелели, лицо стало белым, как мел, а в огромных, во все лицо, глазах застыл страх. Граф, взглянув на нее, видимо, почувствовал себя так, словно ударил ребенка, и, раздраженно фыркнув, отошел к окну. Невидящими глазами смотрел он в даль.
После долгого неловкого молчания Ноэлла робко проговорила:
– Мне… очень жаль.
– Кого? Себя? – обернулся к ней граф.
– Нет… вас. Вам… столько пришлось… перенести. От чего вы… так… ожесточились.
Если граф и удивился, он не подал вида. После еще одной продолжительной паузы, в течение которой Ноэлла мучительно раздумывала, сидеть ей или встать и уйти, он обернулся.
– Первое, что нам предстоит сделать, – проговорил он уже совершенно другим тоном, – это купить Вам одежду.
Видя, что подобный тон дался ему нелегко, Ноэлла, решив приободрить графа, подхватила:
– Это было бы… просто замечательно! Когда я одевалась, чтобы идти к вам… мне казалось, что я буду выглядеть… более прилично, если просто завернусь… в штору… или в гобелен… если вы разрешите мне снять его со стены.
Граф долго сдерживался, однако не выдержал и расхохотался.
– Ну, в подобном одеянии вы выглядели бы более чем странно, – заметил он. – Но не беспокойтесь. Я уже послал в Йорк карету и приказал доставить сюда самую лучшую портниху города.
Ноэлла восторженно ахнула, а граф продолжал:
– Потом мы, быть может, отправимся в Лондон, но пока вы не будете выглядеть так, как подобает настоящей леди, не стоит показывать вас кому бы то ни было.
– Да, конечно, – согласилась Ноэлла. – Только… можно я вас… кое о чем попрошу?
– Ну конечно!
– Не могли бы вы… дать нянюшке и Хокинсу… немного денег? Они так давно… не получали… жалованья.
И, увидев, что граф нахмурился, поспешно добавила:
– Ну пожалуйста!
Подумав секунду, граф заметил:
– Полагаю, что женщина, которую вы зовете «нянюшка», была у миссис Вейкфилд горничной, а Хокинс слугой.
Ноэлла поняла: ей нужно было заранее обдумать, кто такие нянюшка и Хокинс, или, что еще лучше, это нужно было сделать кузену Джасперу. Лихорадочно пытаясь придумать правдоподобное объяснение, она наконец проговорила:
– Да, вы совершенно правы. Нянюшка была горничной миссис Вейкфилд, однако она заботливо ухаживала за мамой до самых последних ее дней.
При упоминании матери граф нахмурился, и Ноэлла поспешно принялась рассказывать про Хокинса:
– А Хокинс носил из леса дрова, чтобы мы не замерзли, и ловил кроликов… другой еды у нас не было.
И дрожащим голосом добавила:
– Я знаю, что без них… я бы тоже умерла…
Хмурое лицо графа разгладилось.
– В таком случае они, естественно, должны быть вознаграждены. Теперь я понимаю, почему вы их не оставили.
– Если бы я это сделала, единственное, куда они могли бы отправиться, это работный дом.
– Забудьте об этом! – сказал граф. – Забудьте о том, что вам пришлось пережить. А ваших слуг можете оставить при себе, пускай они и впредь присматривают за вами.
– О, благодарю вас, благодарю! – воскликнула Ноэлла. – Этого мне хотелось бы… больше всего на свете!
– Даже больше, чем новых нарядов?
– Надеюсь, вы мне в них не откажете, ведь как вы только что сами сказали, сейчас даже статуи шокированы моим видом!
И, увидев на губах графа легкую улыбку, продолжала:
– Я совершенно уверена… что Церера одарила меня… презрительным взглядом, когда я только что… проходила мимо.
Граф не выдержал и расхохотался.
– И как это вы только узнали ее? А теперь пойдемте, я познакомлю вас с другими знаменитостями замка.
– С величайшим удовольствием! – воскликнула Ноэлла. – А еще надеюсь, вы позволите мне прочитать все книги, которые находятся в этой комнате?
– Все-все? – поразился граф.
– Если только вы позволите. А это значит, мне придется задержаться в этом замке… по крайней мере, еще лет на сто.
Граф издал еще один резкий смешок, показавшийся Ноэлле немного странным, – она не знала, что он редко смеется. Они обошли библиотеку по кругу, и Ноэлла, к своему удивлению, обнаружила, что, помимо очень старых книг, здесь собраны произведения современных авторов – «Женщины как они есть» миссис Гор, пятая новелла Эдварда Балвера Литтона, а также поэмы лорда Байрона.
Однако она сделала вид, что с последними не знакома, понимая, что граф с неодобрением отнесется к тому, что она читает о любви. Выйдя из библиотеки, они оказались в длинной галерее. Там висели великолепные портреты кисти Ван Дейка, сэра Питера Лели и Гейнсборо. Поскольку Ноэлла давно мечтала их посмотреть, они полностью завладели ее вниманием, и она заворожено переходила от одной картины к другой. Самое большое впечатление на нее произвел замечательный портрет королевы Марии Генриетты, написанный Ван Дейком. Понравился ей и портрет герцога Албемарл, который был и адмиралом, и генералом, кисти сэра Годфрея Кнеллера. Ей и в голову не приходило, что графа поразили ее познания в живописи.
