Так что мы с Джоном не один вечерок провели и в барах, и в тех увеселительных заведениях, где, по американским правилам, не зазорно появляться морскому офицеру в форме. К девочкам меня Джон, в противоположность иным другим переводчикам, ни разу не пытался зазвать – походило на то, что он из тех мужиков, которые налево не ходят. Показывал фотографии: жена-красавица, двое пацанов-дошколят. Конечно, иных такое не останавливало, что у нас, что у них, но Джон точно не кобелировал. А вот выпить любил и меру знал – тут уж его корни по отцовской линии совершенно ни при чем, чистые американцы тоже выпить не дураки, сплошь и рядом не только в застолье – в барах в течение дня прихлебывают по глоточку («уан дринк», как это у них именовалось, – и не опьянеют к вечеру, и веселы…).
Но пора переходить к главному. Значит, бары и увеселительные заведения… Вот в заведениях я насмотрелся опять-таки немало интересного. В то время стриптиз у них в приличных заведениях не демонстрировали, только в притонах, где офицеру в форме появляться запрещалось. Однако танцовщицы на эстраде выкаблучивали в блузках с такими вырезами, в таких куцых юбчонках, в каких тогда американки по улицам не ходили. Между нами, мужиками, я тоже не особенный ходок, но посмотреть было интересно.
Так вот… Однажды в уютном небольшом баре мы, как это нередко с моряками случается, заговорили о разных морских диковинах и чудесах. Сам я, сколько ни ходил в море, ничего такого не видел ни прежде, ни после. Но один знакомый, офицер с эсминца, как-то за граненым стаканом клялся и божился, что собственными глазами видел однажды морского змея. О чем особенно не распространялся направо и налево – к морскому змею и сегодня отношение и у науки, и у многих, не имеющих с ней общего, довольно скептическое…
Эту историю я и пересказал Джону. Он особого интереса не проявил, сказал: сам никогда не видел, но знает людей, которые видели. И вполне им верит, учитывая размеры океанов и их глубины, никем всерьез не исследованные, вполне можно допустить, что там, в глубинах, найдется немало неизвестных чудовищ, одни порой появляются на поверхности, другие – никогда (кстати, сам я придерживаюсь той же точки зрения).
Потом он словно бы ненадолго задумался, а потом с видом человека, на что-то решившегося, сказал: что там змей, вот я с год назад видел своими глазами кое-что похлеще, очень редко рассказывал, а сегодня потянуло что-то, вы наверняка не поверите, но я и не настаиваю, чтобы верили, знаю сам, что именно так и случилось, мне этого достаточно, видел не я один…
Я его рассказ передам уже своими словами – все его старомодные обороты давным-давно выветрились из памяти.
…Эсминец наш шел на малом ходу… Скажем так, не столь уж и далеко от Гавайских островов. Вахта мне выпала неудачная, это время, предрассветное, у нас называют «между собакой и волком». А как у вас? Собачья вахта… Ну что же, неплохое определение. Объяснять ничего не нужно, сами все прекрасно знаете.
Нас в ходовой рубке было трое: я, рулевой и «старик», то есть капитан. Так у нас принято называть командира судна, хотя наш был на пару лет моложе моего отца. Традиция…
Вдобавок ко всем неудобствам собачьей вахты в море на значительном протяжении стоял туман, не особенно густой, видывал я и погуще – без труда можно было рассмотреть и вахтенного на баке, и форштевень корабля. Все равно неприятно, особенно на рассвете: кажется, будто корабль не идет, а стоит на месте, что бы там ни свидетельствовали приборы, кругом сплошная зыбкость и неопределенность. Порой туман кое-где сгущается, да так, что чудится перемещение неких фантастических силуэтов, иногда явственно доносятся предельно странные звуки, лучше особенно не всматриваться и не вслушиваться, иначе в голову лезет всякая чушь, начинаешь плохо понимать, в каком ты мире… Вам приходилось бывать в такой обстановке? Ну, тогда отлично все понимаете. К тому же… И «старик», и рулевой хорошо изучили лоцию: ни мелей, ни подводных камней по курсу не было, да и встречных судов там не должно было оказаться. И тем не менее приятного мало: из-за этой рассветной зыбкости помаленьку начинает казаться, что вот-вот из тумана неожиданно вынырнет громадный носище другого корабля, идущего точнехонько лоб в лоб, и поздно будет отворачивать… Гражданские суда в такой обстановке часто подают сигналы «ревуном», но не военный корабль в военное время, за пределами своих территориальных вод…
Я не засекал время, когда это началось, как-то и в голову не пришло, да и потом далеко не сразу посмотрел на часы. Но, по моим прикидкам, заняло это считаные минуты…
Наблюдал все с начала и до конца. Как и остальные в рубке. Впереди, у самого борта, над правой скулой, туман в одном месте явственно сгустился, потемнел, как бы выгнулся нависшим над палубой языком, а когда снова отпрянул, у планшира осталась непонятная фигура.
Гораздо темнее окружающего тумана – однако, такое осталось впечатление, чуть светлее обычного человеческого силуэта. Нечто среднее. Очертания ее выглядели не вполне четкими, словно мы на нее смотрели сквозь полосу раскаленного воздуха. Правда, обрисовалась довольно четко: более всего походила на монаха в мешковатой рясе до пят, с опущенным на лицо капюшоном. Да, так…
На месте, где появилась, фигура эта простояла всего несколько секунд, а потом уверенно так двинулась прямо к рубке со скоростью неспешно идущего человека. Вот только на человека это не особенно и походило. Я в жизни навидался священников и монахов в рясах и сутанах: и в православной церкви, и здесь, во Фриско, – здесь еще с испанских времен есть католическая миссия. Понимаете ли, обычный человек в рясе при ходьбе выглядит совершенно иначе: у него явственно проступает то одно, то другое колено. А сейчас – ничего подобного. Ничего в этом силуэте не менялось совершенно, словно у него нет ни колен, ни вообще ног, рукава словно бы плотно прилегали к телу, полностью закрывая пальцы, если только у этого были пальцы. Более всего походило на клок темного тумана, крайне похожего на фигуру монаха в рясе. Казалось, оно не идет, а скользит по палубе, будто на невидимых колесиках.
Мы, все трое, не то чтобы оцепенели – просто на какое-то время замерли в изумлении. Если это человек, как он ухитрился попасть на палубу? Невозможно ведь, чтобы какое-то судно подошло к нам вплотную и встало борт к борту, мы непременно заметили бы даже в тумане. Вот именно эти мысли у меня вертелись в голове.
И тут же к загадочной фигуре кинулся вахтенный матрос, на ходу срывая с плеча автомат. Успел еще его вскинуть на уровень груди, а больше ничего не успел, ни слова не произнес – фигура резким рывком бросилась ему навстречу, будто атакующая змея, молниеносно и бесшумно, она и вахтенный встали грудь в грудь, как собравшиеся подраться мальчишки…
Опять-таки в совершеннейшей тишине – фигура при этом не подняла рук, осталась прежней – вахтенный задергался, подломился в коленках, рухнул на палубу и замер, нелепо вывернув левую руку, выронив автомат. Фигура недолго постояла, обогнула тело по короткой дуге и, вновь со скоростью неторопливого пешехода, двинулась прямиком к надстройке, к рубке, к нам…
Вот тут мы форменным образом оцепенели. Она оказалась уже метрах в десяти, но рассмотреть ее лучше все равно не удавалось: очертания все так же нечеткие, то ли и впрямь на лицо низко надвинут капюшон, либо тут что-то другое…
