Я провел рукой по плечу, стирая с себя печать. Её влияние было чуть шире, чем изначально рассчитывалось, и не ограничивалось моей силой, даже мир под ней для меня словно терял краски. Принялся внимательно оглядывать руины на том берегу. А Дира всё молчала. Я не обнаружил никого, кроме птиц, кто мог бы нас увидеть, и повернулся к ней. Она, поджав губы, смотрела мимо меня на тот берег и молчала.
– Дира, – вздохнул я, – хватит дуться. Я, кажется, тебя никогда ни о чем не просил. Просто поговорить – разве это много?
– Ты у отца уже всё, что можно, выпросил, – буркнула Дира кому-то за моей спиной.
– Да сколько можно! – обиделся я. – Сначала Рат, теперь ты! Ты видела? Мы с Ратом нормально общаемся, он уже не говорит таких глупостей. Ты чего начинаешь?
– Не знаю, что вы за дела с ним крутите, а мне до этого дела нет! – Дира и вовсе отвернулась от меня. – Хорошо, сейчас Ракот присматривает за всеми охотниками и ты мяса не выпросишь у отца!
– Да что ж ты такая злая? – я был удивлен. Я не первый раз с ней заговариваю и никогда не слышал от нее таких речей. Это Рат любил что-нибудь на эту тему завернуть. Давно, правда. – С чего бы мне у него что-то просить?
– Ты вино просил? – она резко повернулась и ткнула в меня пальцем. – Дорогое дедушкино вино!
– Вино я купил у дяди Ди, – огрызнулся я. – За дорогую траву, которую, кстати, у вас не нашли, а значит, где-то лежит в тайнике. Всё честно.
– Да ты его даже дядей называешь! – Дира топнула ногой. – Столько раз он вас кормил, что у тебя совесть проснулась! Я только и слышала по вечерам: «Сегодня семья Леграда будет сыта». Попрошайка беспомощная!
– А вот сейчас ты обидела и меня, и своего отца! – действительно разозлился я. Что эта дура несет? Если из уст Рата подобные обвинения вызывали улыбку, потому что не чувствовалось в них настоящих чувств парня, который на самом деле всё понимал. Да он сам потом почти извинялся, пусть не напрямую, а этакими намёками. То её слова почему-то вызывали у меня злость. В них слышалась настоящее презрение ко мне. – Я считаю твоего отца частью своей семьи не за то, что он подкармливал нас, а за то, что один оказался человеком и по-настоящему отдавал долг жизни. Не только делясь мясом! А поддерживая нашу семью изо всех сил! Единственный из всех!
– Вот именно! Он сильный! И помогает вам! – принялась вопить Дира, снова начиная тыкать в меня пальцем. – А что сделал ты для своей семьи? Слабосилок! Правильно тебя прихвостни обзывают отбросом!
– Ах вот оно что! – протянул я, успокаиваясь, но уточнил: – Ты злишься потому, что я отброс?
– Нет! – мотнула волосами Дира. – Я злюсь потому, что ты даже не начал развивать меридианы! Твой отец был десятка! Он почти вырвался из этих проклятых песков! Твоя мать восьмерка! Она сильнее всех мужчин в деревне! А ты? Слабак! У тебя был отличный шанс попасть в первый пояс!
– Да успокойся ты! – шикнул я на нее, с опаской косясь наверх. Как бы эти крики не услышали. Хотя ведь всё, что она кричала, только поддержит мой образ.
– Да иди ты к дарсу в нору! Вонючий отброс! Там тебе и место! – Она попыталась убежать, и пришлось ее схватить за рукав.
– Да, да, – я уже улыбался. – Может, когда-нибудь и придется. Но мы еще должны поговорить.
Но Дира не собиралась меня слушать. Она крутанулась вокруг себя, пытаясь вырваться. Рукав дорогой рубахи затрещал, и я перехватил её за плечо, легко удерживая на месте. Разъярённая девчонка вся как-то извернулась и вцепилась зубами мне в руку. И замерла, пытаясь, похоже, отгрызть от меня кусок. Если бы на мне была печать, то это могло и получиться. Еще не прошедшие следы от ведёрных ручек тому подтверждение. Но не с идеальной закалкой седьмой звезды. Без ограничений печати мое тело наполняла энергия из меридианов, придавая ему невероятную прочность. Ошарашенная моим спокойствием, Дира ещё сильнее сдавила зубы, а я опять улыбнулся и, подняв ее хрупкое тельце в воздух, медленно потянул её в одну сторону, а свою руку в другую, давая ей время разжать зубы. Иначе с моей силой можно и покалечить.
– Что это было? – переводя круглые глаза с неповреждённой руки на моё улыбающееся лицо и обратно, дрожащим шёпотом спросила Дира, все ещё не касаясь песка ногами.
– Сначала мои вопросы. – Я погрозил ей пальцем, наслаждаясь её состоянием. Как это здорово – не скрывать свои способности! И поставил ее на место под обрыв, с которого она и начала свой побег. – Для чего ты начала практиковать закалку?
– Хочу уехать отсюда. Отцу все равно, ему здесь нравится. Ему ничего в жизни не нужно. Была бы крыша над головой и добытый своими руками кусок мяса, – растерянная девчонка, ошарашенная тем, что только что произошло, принялась честно говорить то, что держала в себе. – Рат как отец. Мать смирилась со своими шкурами и будет с отцом. А я не могу в этих песках. Я хочу в первый пояс. Туда, где нет этого палящего солнца. Где сказочные леса. Где много людей. Где платья, как на картинках. Где вкусная еда, а не этот корень, который весь год сажаешь – ешь, сажаешь – ешь. Или грызешь паршивый билтонг. Это отцу пожаренное на костре мясо – счастье, а…
– Довольно, я понял, – прервал я ее монотонный рассказ. – Ты получила наставление, прочитала его?
– Да, с мамой, – немного покраснела девочка.
– И зачем тогда ты ходишь к шайке Виргла?
– Ну, как? – окончательно растерялась от этого простого вопроса Дира. – Тренироваться.
– Тренироваться? – Я помотал головой, пытаясь уложить в неё этот простой как камень ответ. – Как часто ты в наставлении вообще видела слово «тренироваться»? Там его упоминают всего раза два! Зато на каждой странице через слово написано – поглощать, развивать, впитывать, направлять! В конце концов, это путь Возвышения! Возвышения! А не тренировки! Зачем тебе ходить на площадь, если в наставлении сказано учиться поглощать энергию, которая открывает путь к величию небес. А она есть везде! Даже на твоих нелюбимых грядках с корнями!
– Ну, как же? – дрожащим голоском, с подозрительно блестящими глазами снова начала нести чушь Дира. – Сказано тренировать силу поглощения, есть тренировочная площадка, там все занимаются. И я. Занимаюсь. Там.
– Так! – Я едва удерживался, чтобы не побиться головой о такой притягательный скальный обрыв, чтобы уложить в ней эти чудесные умозаключения. – Так! Слушай сюда. Это все дарсова чушь!
– Тебе-то почем знать! – вдруг ожила девчонка, словно я задел дорогое для нее. Даже намечающиеся слёзы исчезли. – Сам даже не начал заниматься!
– Да, на твоих тренировках, – я постарался вложить в слова как можно больше яда, – меня не найти. Так тот же Тукто тоже не ходит на площадку. Ему ты тоже скажешь, что он не занимается?
– Ну, – задумалась собеседница, – занимается. Наверное. Он сильный! Он уже четверка! Понял! А ты даже на экзамене не вышел!
– Ты мало сейчас в воздухе висела? – ехидно уточнил я и продолжил таинственным шёпотом, словно страшилку ночью перед костром рассказываю: – Хорошо. Только для тебя и только один раз я открою свою страшную тайну!
