Сзади, скрестив руки перед собой, сидела Гарабина, и перед ней не лежало ни одного листа бумаги.
– Чего тебе? – прошипела она, заметив взгляд Флинн.
Это привлекло внимание Даниэля, который спросил с другого конца вагона:
– Почему вы обе не пишете? – В голосе его звучала не злость, а всего лишь любопытство.
– А какой в этом смысл? – с вызовом ответила Гарабина. – Вы ведь ждёте, что мы накатаем сплошную чушь!
Впервые Флинн полностью разделяла её мнение. Какая разница, что она делала или не делала в своей жизни прежде?
– Это не бессмысленно, – возразил Даниэль, в то время как павлины, один за другим прекратив писать, переводили взгляд с Гарабины на Флинн и Даниэля и обратно.
– Я хочу, чтобы вы осознали, что семь лет путешествия по Тибету стоят больше, чем семь школьных аттестатов, а пять недель на воздушном шаре – больше, чем пять лет занятий с репетитором.
– Но это события, которые никого не касаются, – сказала Гарабина. – Я предпочитаю в этом не участвовать, – словно у неё было право выбирать, заявила она и добавила с улыбкой: – Только тайна делает женщину женщиной. – И она сверху вниз взглянула на Флинн. – Разумеется, я говорю о себе.
Даниэль поднял брови, но ругать её всё же не стал.
Флинн подавила в душе ярость. Не говоря ни слова, она отвернулась и ещё раз перечитала последнее предложение.
«…добралась только до Лампедузы».
Что за бред! Она смяла листок и снова взялась за ручку. Теперь она написала:
«Честно говоря, мне всё равно, что было раньше, и Вам, должно быть, тоже. Мы же теперь здесь – или нет? Я считаю, что только это и важно».
С нехорошим чувством в душе она сдала листок. Это был настоящий текст про неё, и если Даниэль посчитает его невежливым или её ленивой – значит, так тому и быть.
Искоса поглядывая на директора, она села на место. Его взгляд скользил по бумаге без всякого выражения, но Флинн, ещё не успев отвернуться, увидела, как на его лице промелькнула улыбка.
В течение всего напряжённого дня занятий Флинн спасало радостное предвкушение тренировки с Фёдором поздним вечером. Но, свернув после ужина за стеллажи в угол с углём, она нашла Фёдора в ужасающем состоянии. Сидя в тени стеллажа, он пил из банки имбирснаф. В ногах у него стояла целая коробка этих банок. Флинн не сомневалась, что он воспользовался складскими запасами.
– Что стряслось? – спросила она, присаживаясь рядом с ним.
Фёдор поднял на неё невидящий взгляд:
– Ты что, говорила с Даниэлем о моём билете?
Флинн окаменела. Она ещё живо помнила вчерашний разговор с Даниэлем в чайном баре.
– Нет, – сказала она. – То есть да, но не специально. – Она сама слышала, как неубедительно прозвучали её слова. Голос тихий, словно трава шелестит. – С чего ты взял?
Взгляд Фёдора сконцентрировался:
– Не вздумай увиливать.
– А я и не собираюсь! – воскликнула Флинн, не очень соображая, что делает. У неё не было никакого желания снова ссориться с Фёдором. Ей хотелось лишь наслаждаться его присутствием, его основательностью, его спокойствием, толкать с ним тяжести так, словно они толкают вперёд саму жизнь.
– Даниэль мне только что об этом рассказал, – сообщил Фёдор. – Он просил меня не морочить тебе голову. Ну, то есть всякими идеями, вроде того, что ты можешь здесь работать и всё такое. – Лицо у него разочарованно вытянулось. – Но это ведь и так не выйдет. Ты и правда такая же, как павлины.
Флинн не знала, на что реагировать в первую очередь.
– А что с твоим билетом? – спросила она, чтобы не уходить от темы.
Фёдор взглянул на неё. Она в течение нескольких секунд выдерживала его взгляд, хотя глаза у неё начали слезиться от дыма и копоти в вагоне. Створки окон были откинуты, и струйки дыма тянулись по тёмному вагону.
Наконец Фёдор опустил глаза. Вздохнув, он сделал ещё один глоток имбирснафа.
– В общем, так, – сказала Флинн, скрестив руки на груди. – Глядя на тебя в таком состоянии, я начинаю сомневаться, что эта штука действительно безалкогольная.
Фёдор быстро отложил банку и встал:
– Знаешь, что мне в тебе нравится, Флинн?
Вопрос застал Флинн врасплох, и она лишь помотала головой.
– Что ты не требуешь от меня постоянных объяснений, что да как. Давай оставим эту тему навсегда, идёт? Мне нужно тренироваться.
Он открыл одно из узких окошек. Флинн непроизвольно обхватила себя руками. Встречный ветер в надвигавшейся ночи напоминал беспрестанное шипение дикой кошки. Со стен в разные стороны разлеталась угольная пыль.
Сквозь вой ветра Фёдор сообщил:
– Я подумываю в воскресенье пробежаться по крыше.
– Что?! – Флинн широко распахнула глаза. – Ты спятил?!
От громкого дробного перестука колёс мороз шёл по коже, словно возвещал о таящейся повсюду опасности. Но Фёдор только отмахнулся.
– Стефенсон всё продумал. Он встроил такой специальный защитный механизм, что-то вроде… – он подбирал слова, пытаясь объяснить необъяснимое, – что-то вроде пузыря. Поезд окружает защитная зона. Она гасит встречный ветер и всё такое. Мне только нужно не забыть в воскресенье её включить. Этот механизм находится в паровозе. – Фёдор ткнул большим пальцем в сторону тяжёлой железной двери, ведущей к паровозу, где он уже несколько лет забрасывал в огненную пасть уголь. Он с воодушевлением взглянул на Флинн. – Магия! Она сработает! Вот увидишь, поверь мне.
Флинн была вне себя. Как же можно этому верить?! Подумав о Йонте, она спросила себя: ну почему её всегда тянуло исключительно к мальчишкам, которых увлекала опасность?!
– А как же тот парень, про которого ты мне недавно рассказывал? – спросила она. – Тот, что много лет назад хотел забраться на крышу и его зацепило веткой?
Фёдор её не слышал. Он высунул голову в окно, словно хотел прозондировать ситуацию. Его волосы яростно развевались на ветру на фоне серого сырого румынского пейзажа. Массивные замки и монастыри карабкались вверх по горным цепям, а над тёмными озёрами у их подножий клубились туманы испарения, словно это дышал какой-то великан.
«Стефенсон может быть каким угодно гением, владеющим магией, – думала Флинн, откидываясь назад, пока не ощутила спиной неровный, твёрдый пол. На стыках рельс её словно били по затылку. – Но если павлины могут исчезать прямо во Всемирном экспрессе, то и кочегары спокойно могут приземлиться под поездом».
Субботним утром Флинн проснулась так рано, что за окном ещё было темно. В сизом ночном сумраке купе плясали пылинки, яркие, как звёзды за окном. Флинн потребовалось несколько секунд, чтобы заметить, что это никакие не пылинки, а крошечные жужжащие шарики. Она осторожно выпростала руку из-под одеяла – и вздрогнула, когда на неё опустился один из этих шариков. Флинн рассмотрела его поближе. Металлический, прохладный, он мигал синеватым светом. С огромным удивлением она обнаружила, что это малюсенький металлический жучок, словно кто-то создал искусственного светлячка.
