Ошеломлённая, Флинн смотрела на него во все глаза:
– Но вы же обещали мадам Флорет всё расследовать, разве нет?
– Нет, Флинн, не обещал.
Её охватили разочарование и гнев. Даниэль что, считает её слишком маленькой или слишком глупой, чтобы рассказать ей правду?! Прежде чем она сумела взять себя в руки, у неё вырвалось:
– А ничего, что мне известно о павлинах-фантомах? Я знаю про серые билеты, которые вы прячете! – Вытащив из кармана брюк обугленный билет Йонте, она шмякнула его на стол Даниэля. Секундой позже она пожалела, что поступила с билетом так неосмотрительно: чёрные ворсинки, отделившись от края обгоревшей бумаги, плавно опустились на пол.
Даниэль, похоже, не особо удивился её признанию, и это разозлило Флинн ещё больше:
– Скажите мне, что случилось с Йонте!
Сердце её тяжело ухнуло. Флинн ощутила себя на редкость свободной, словно нарушила какое-то табу.
Судя по выражению лица Даниэля, он бы сейчас с гораздо большим удовольствием оказался где-нибудь в светлых убранных полях, мимо которых катил Всемирный экспресс. Флинн осознала, что он запросто мог выставить её из кабинета.
– Йонте Нахтигаль… – медленно проговорил он. – Твой сводный брат пропал несколько ночей спустя после того, как мы проехали Упсалу. Я не ожидал, что такое может случиться – ученика нигде нет, просто так, ни с того ни с сего, поезд даже нигде не останавливался.
Флинн наморщила лоб:
– Но вы должны были знать, что такое возможно. Йонте ведь не первый.
– Но первый за время моей работы, – возразил Даниэль, глядя в окно. Подняв брови, он сквозь запылённое стекло словно пытался разглядеть тени своего прошлого. – Фаусто Маррар, мой предшественник, разумеется, предупреждал меня об этом: Хинрих Ханк, Рико Арригос, Йетти Флорет – это всё случаи за время его директорства. Но я был молод, когда заступил на эту должность, и думал, что он подшучивает надо мной. Когда мадам Флорет рассказала мне свою историю и я осознал всю серьёзность положения, я твёрдо решил быстро расследовать дело павлинов-фантомов и тем самым выполнить обещание Фаусто Маррара, данное им мадам Флорет.
– И что? – дерзко спросила Флинн. – Похоже, не удалось?
Даниэль покачал головой.
– Ты права, – сказал он. – Я сдался. Мне очень жаль, что так случилось с твоим братом. Я знаю, каково это – кого-то терять.
– Я никого не теряла! – быстро возразила Флинн, хотя именно с этим чувством она и жила последние два года. – Вы же можете что-то предпринять, чтобы вернуть Йонте.
Даниэль отвёл взгляд, и над ними повисло бессильное молчание. Флинн, лихорадочно поразмыслив, пришла к ужасному заключению.
– Я поняла. Если вы не найдёте причину, – медленно произнесла она, – вам придётся закрыть школу, иначе это может повториться в любую ночь. Да?
Даниэль поджал губы, а затем ответил:
– Так я и сказал в центральном офисе экспресса. Но тогда встаёт вопрос, куда девать всех павлинов. У половины из них нет надёжного пристанища. – Он решительно покачал головой. – Нет, я могу заверить тебя, что следующих павлинов-фантомов не появится. Поезд находится под постоянной защитой. Были приняты соответствующие меры. Audentis fortuna juvat, – добавил он. Знаешь, что это значит? Удача любит смелых. Это школьный девиз Всемирного экспресса. Я верю в него.
Едва не шмыгнув носом, Флинн спросила:
– А что с Йонте?
– Мы сделаем всё возможное, – заверил её Даниэль. – Поверь.
Но как Флинн ни старалась, она ему не верила.
С чувством, что она одна в целом свете, она вышла из кабинета Даниэля и отправилась в библиотеку. Сейчас ей срочно требовался кто-то, кто так же тосковал по Йонте, как и она. Даже если это только слова на бумаге.
Странное письмо
Поля, простирающиеся за окнами вагона-библиотеки, вызвали в душе Флинн тяжёлое чувство. Они напомнили ей её убогий дом, и она снова почти физически ощущала измождение матери и вкус несвежего хлеба во рту. Ещё чуть-чуть – и она вернётся в Брошенпустель, где нет никого, кто бы её понимал, никого, кто бы вместе с ней искал Йонте. Не говоря уж о Фёдоре.
Но как бы то ни было, её матери чувство утраты так же хорошо знакомо, как и ей.
Флинн тяжело вздохнула и достала из кармана брюк письмо матери. Оно помялось после вчерашней ночи, отчего и без того корявый почерк казался ещё корявее. Разгладив лист, Флинн стала читать:
«…покинул, помнишь? Я не понимаю, как такое возможно! Кем ты себя возомнил?! Директором целого мира? Только потому, что возглавляешь этот жалкий поезд?! Флинн не поедет с этим поездом, хоть на голову встань! У тебя ведь даже родительских прав на неё нет!»
Флинн в смятении остановилась. Здесь нет начала. И письмо адресовано не ей, а Даниэлю! И вообще оно какое-то… странное. Она ещё раз пробежала глазами первый абзац. Почему мама обращается к Даниэлю на «ты»?
«Я рассчитываю, что Флинн во вторник уже будет здесь! А что с Йонте? Я думала, ты этим займёшься.
Инга».
Этими словами письмо заканчивалось, просто так, без всякого прощания. Так, словно эти двое достаточно хорошо знают друг друга, чтобы обходиться без подобных формальностей. Так, словно мать не удивлена. Магический поезд-интернат увёз двоих её детей, а она пишет так, будто знает об этом!
Под письмом мать Флинн подписалась только именем. Без фамилии. Несколько минут Флинн во все глаза смотрела на лист бумаги у себя в руках. Она слышала потрескивание на табличках, когда проезжали Базель, шорох волн и дюн на географической карте, шуршание книг, когда поезд покачивало на поворотах.
Покинул… Родительские права… И тут Флинн поняла: здесь кроется ещё одна тайна. Никак не связанная с Йонте.
Все детали пазла сложились: её непохожесть на других детей, момент, когда Даниэль услышал её имя, приглашение на чай и то, что Даниэль не хотел показывать ей письмо.
На полке у окна лежал свежий номер «Экспресса в экспрессе». Крупный заголовок гласил:
Флинн Нахтигаль,
и почему ей разрешили остаться на две недели в поезде без билета
Флинн вовсе не нужно было читать эту статью. Она уже и так знала почему.
Занятия были отменены. Флинн провела день в вынужденном бездействии. Только после ужина (подавали суп из клёцек со шкварками и белый хлеб – к сожалению, чрезвычайные обстоятельства не означали автоматически и особого меню) она ещё раз пошла в директорский вагон.
У двери в вагон она засомневалась и уже хотела повернуть назад, но в тамбуре напротив внезапно возник тигр. Встречный ветер выдёргивал из его шерсти полоски тумана, тянул, как осень над полями, лёгкие паутинки. Неожиданным образом он выглядел таким добродушным, таким прекрасным, что Флинн осмелилась спросить:
