Мы отстранились друг от друга, чтобы избавиться от последней оставшейся на Уэстоне одежды, и он лег на бок.
– Я потный.
– Хорошо.
– Хочу оказаться в тебе, – пробормотал он, мягко целуя меня. Его сине-зеленые глаза были полны нежности. – Хочу быть сверху. Хочу всё сразу…
Он поцеловал меня настойчивее, заставил меня откинуться на спину и навис надо мной, упираясь в матрас сильными руками. Мне нравился жар его тела, его тяжесть, прикосновение его кожи. Мне нужно было стать с ним одним целым, это единение было нужно мне, как воздух. Я сама направила его в себя.
– Уэстон… Боже мой…
– Тебе тяжело?
– Нет, просто ты так глубоко во мне… Мне это нравится. Я тебя люблю.
Уэстон приподнялся на руках, и в ярком свете дня линии его тела были хорошо видны – все четко очерченные мышцы. Его руки были настоящим совершенством. Меня снова окатило жаром при виде его плеч и бицепсов, шеи и широкой груди.
– Боже мой, Уэстон, – прошептала я. – Не могу насытиться тобой.
Он улыбнулся такой ослепительной улыбкой, что у меня защемило сердце. Я знала, что он всё еще не принял свое нынешнее положение, но его внутренняя борьба постепенно утихала. Человек, считавший, что неизбежно подведет тех, кого любит, уходил в прошлое. Он выходил на свет из тьмы.
«Мои океанские глаза и блестящий ум, – подумала я, пока мы двигались, касались друг друга и целовались. – Боже, он прекрасен. Так прекрасен».
Я гладила его широкую спину, скользя ладонями сверху вниз, туда, где на его теле остался рубец. Мои пальцы гладили эту шероховатую плоть снова и снова.
– Боже, я люблю тебя, – хрипло выдохнул он. – Я тебя люблю…
Наши синхронные движения всё ускорялись. Нам приходилось подлаживаться друг под друга, но мне нравилось, что мы делаем это друг для друга. Это наш способ любить друг друга, и больше ничей.
– Никто не будет любить меня так, – пробормотала я.
– Отем…
– Я хочу, чтобы отныне меня любили только так.
Уэстон поцеловал меня и взорвался.
– Теперь ты сверху, – выдохнул он. – Мне нужно, чтобы ты двигалась.
Он перекатился на спину, и я уселась на него верхом. Его руки сомкнулись на моей талии, помогая мне приподниматься и опускаться. Горячая волна, зревшая внизу моего живота, накрыла меня с головой, обожгла раскаленным добела пламенем.
– Уэстон, я сейчас…
– Давай, Отем, – процедил он сквозь зубы. – Ну же.
Я ощущала его внутри себя, и его слова подбросили дров в полыхающий внутри меня пожар.
Мое тело выгнулось дугой, волна поднялась, грозя унести меня, лишив голоса, а потом постепенно схлынула.
– О, господи… Уэстон… Да… Да…
Уэстон не останавливался, его мощные руки приподнимали и опускали меня снова и снова, и от осознания того, что он использует мое тело, чтобы достичь высшей точки блаженства, я второй раз за несколько минут испытала экстаз.
– Отем…
Уэстон стиснул зубы, зажмурился, и я поняла, что его тоже захлестывает волна. Его движения ускорились еще больше, дыхание стало прерывистым. Прежде он говорил мне, что, испытывая оргазм, ощущает его в своей груди.
Вожделение, которое он чувствовал теперь, было неразрывно связано с любовью ко мне, которая жила в его сердце. Наконец я обессилено упала на него, и какое-то время мы лежали неподвижно. Я прижималась щекой к его груди и слушала биение его сердца.
– Так хорошо, – пробормотала я. – Боже мой, как здорово…
– Этого достаточно?
Я приподняла голову и увидела, что он нахмурился, а взгляд его омрачен сомнениями.
– Сейчас всё хорошо, – проговорил он. – Но через несколько лет…
– И через несколько лет, и через несколько десятилетий я буду чувствовать то же самое. Ничего другого мне не нужно.
Уэстон погладил мои волосы.
– Я никогда не смогу, вернувшись с работы, взять тебя, прижав к стене. Перегнуть тебя через край кровати и…
– Достоинства секса возле стены слишком переоценивают. И, возможно, я не хочу, чтобы меня перегибали через край кровати.
– Когда ты это говоришь… – Его улыбка погасла. – Но может быть, настанет время, когда тебе захочется большего, чем то, что я могу тебе дать.
Я провела пальцем по его груди и принялась вычерчивать на ней замысловатые линии и завитушки.
– Никто не может дать мне того, что даешь ты. Сейчас я чувствую именно то, о чем всегда мечтала, нет, даже больше, чем я когда-либо могла представить.
– Я тебя люблю, – сказал Уэстон, сжал мое лицо в ладонях и поцеловал меня. – Я так тебя люблю, черт возьми.
– И я тебя люблю, – прошептала я. – И мне нравится всё это – лежать с тобой в одной постели, болтать и целоваться. Это для меня так же важно, как секс, а может, даже важнее.
– Везет тебе, – хмыкнул Уэстон. – У меня отлично получается лежать в постели.
– У тебя отлично получается многое. Расскажи, как прошла гонка.
– Четвертое место, – проворчал он, пожимая плечами.
– Четвертое? – Я схватила его за руку. – Уэстон, это же замечательно. Ведь ты участвовал впервые! Почему ты мне сразу не сказал?
– Это неважно. Мне просто понравилось быть там. И Коннор пришел. – Уэстон просиял. – Это ведь твоих рук дело.
– Я просто сказала, что ты там будешь, а дальше его уже было не удержать.
Уэстон не ответил, но я видела: он глубоко тронут.
– На обратном пути мне позвонил Пол, – признался он, немного помолчав. – Хочет собрать всех на ужин в Бостоне на день рождения Ма. Подозреваю, он собирается просить ее руки.
– Это чудесно, – воскликнула я. – Он замечательный человек и так хорошо относится к твоей маме. – Я погладила Уэстона по щеке. – Разве это не к лучшему?
Уэстон кивнул и тоже погладил меня по щеке.
– Согласен. Но сначала мне кое-что нужно сделать. – Ладонь у него была мозолистой и шершавой, но прикосновение – очень нежным. – Пойдешь со мной?
– Куда угодно, – ответила я. – Куда направимся?
Взгляд Уэстона стал напряженным.
– Домой.
Глава тридцать четвертая
Отем
Судя по виду за окнами такси, Уоборн, расположенный в штате Массачусетс, был очень милым городком: здания в колониальном стиле, окруженные парками и красивыми лесами. Уэстон крепче сжал мою руку, когда такси свернуло с шоссе на городскую улицу, на которой было меньше зелени, и стояли обшитые досками домики.
– Это здесь? – спросил водитель.
Уэстон кивнул.
