Но теперь… теперь, если я увижу, как этот красавец-мужчина на моих глазах меняется, превращаясь в волка – мне ничего не останется, кроме как поверить. Это уже нельзя будет объяснить ничем, кроме магии. А мозг категорически не хотел верить в магию.
– Что случилось? – будто почувствовав, что мне похужело, Энтони обернулся.
Отметив, что мысленно назвала профессора Энтони, я мотнула головой, все еще держась за стенку.
– Ничего… Просто… мне заранее страшно.
Он спустился и прислонился спиной к стене, с руками в карманах – явно стараясь меня не трогать.
– Поверь, все самое страшное ты пропустила. Разумеется, если не подглядывала сегодня из-под повязки.
Я не понимающе глянула на него исподлобья.
– О чем вы?
Он вздохнул.
– Есть… промежуточная форма, в которую мы обращаемся на исходе ночи полной луны. Это своего рода проклятье. Поэтому мы собираемся здесь, под прикрытием этого дома и его огромной территории. Мы не можем просто так выбежать из леса поутру, запрыгнуть в машины и разъехаться по домам, потому что превращаемся обратно в людей… медленно. Постепенно. И вот это «постепенно»… поверь, ты не хочешь наткнуться на него в пустынном переулке. То, что ты увидела в машине – цветочки по сравнению с моей промежуточной формой.
Я лишь на минуту представила себе полуволка-получеловека и содрогнулась.
– Но как же сейчас? Вы тоже будете превращаться обратно… «постепенно»?
Он фыркнул.
– Конечно, нет. Эта проблема исключительно ночи полнолуния. Как и то, что в полнолуние мы обращаемся не по своей воле и становимся довольно… агрессивными. В обычные же дни, и даже во время полнолуния, но днем, это довольно безобидная и ничем не обременительная способность. А иногда и полезная, – он помрачнел. – Особенно когда надо пробежать сотню километров и выследить, куда увезли не принадлежащую тебе добычу.
Я выпрямилась.
– Вы про Блэкстоуна?
Он хмуро кивнул.
– Не волнуйся – он ни хрена не получит, – и, вытащив руку из кармана, слегка ущипнул меня за бок. – Такая красотка самому нужна.
Боже… Я, конечно, понимала, что он шутит – чтобы я меньше боялась… Но от хлынувшей в лицо краски стало реально жарко. Интересно, какого я буду цвета, когда он начнет при мне раздеваться?
И сможет ли он держать руки при себе, когда начнет раздеваться?!
По дороге в спальню нам встретились все, кто только мог встретиться. И не мудрено – дом явно готовился обороняться.
К моему «не могу поверить, что это происходит» добавилось еще одно – я не могла поверить, что эта большая семья, все эти люди… волки… или кто они там – что все они готовы меня защищать. А судя по вою, периодически, с разных сторон доносящемуся до меня – защищать было от чего. Судя по вою, там уже было не два волка и даже не пять.
Я решила повременить с паникой, пока мне не продемонстрирую магию метаморфозы воочию – в душе продолжая надеяться, что все это неправда.
Тем более, что панике мешал стыд – абсолютно все, кто повстречался нам на этой гребанной лестнице и в коридорах дома, решили, по всей видимости, что профессор ведет меня в спальню, чтобы завершить начатое и облегчить мои страдания.
Я никогда в жизни не участвовала в более позорном шествии! Особенно, когда проходили мимо кухни.
– Вы трое останетесь в людформе… – наставлял глава клана девушку с короткой стрижкой и двух молодых парней – их всех я уже видела на семейной кухне. – Кристи – возьми арбалет и следи с чердака… Джонни, Трой – вы с двустволками засядьте на втором этаже – каждый смотрите за своей стороной дома… Блэкстоуны могут атаковать откуда угодно, даже с заднего двора…
При виде меня все, кто столпился вокруг вожака, обернулись и проводили нас взглядами, понимающе ухмыляясь. Лишь мать Тони неодобрительно покачала головой. «Бесстыдники!» – говорил ее тяжелый взгляд пуританской матроны.
Наверное, так себя чувствуют цыганские невесты, которых лишают девственности в окружении родни жениха.
Мне вдруг нестерпимо захотелось остановиться и заорать – да чего вы все уставились! Мы просто… просто… и ничего там не будет в этой спальне!
Но это было бы совсем глупо, и я так ничего и заорала – гордо вскинув голову, прошла мимо широкого прохода и так же гордо принялась подниматься по лестнице, внушая себе, что публично опозориться на данный момент это меньшее из всех зол, которые могут со мной произойти.
Главное, выйти из этой спальни побыстрее – а то точно решат, что мы с профессором переспали.
Нет, поняла я, когда мы, наконец, в эту спальню зашли – даже не это главное.
Главное, вовремя куда-то присесть, когда голова закружится уж слишком сильно.
Потому что несильно кружиться она начала почти сразу же – как только Макмиллан легким движением стянул через голову футболку, обнажая идеальные, стальные мускулы и хорошо тренированный живот.
– Можешь пока отвернуться, – небрежно бросил он и принялся расстегивать джинсы.
Слишком небрежно! Показушно небрежно! Так будто приглашал… не отворачиваться.
Нам все равно придется переспать – убеждала я себя, не в состоянии глаз отвести от темной, курчавой полоски, упирающейся в ремень… Боже, уже не в ремень! Уже в боксеры… которые также медленно поехали вниз, открывая полоску все больше и больше…
Я резко крутанулась на пятках, отворачиваясь.
– Трусов вам тоже жалко?
Боже, неужели этой мой голос – хриплый и сухой, словно мне не хватало слюны. Пользуясь тем, что профессор не видит моего лица, я обильно облизала губы.
Да, я его хочу. Сильно. Отчаянно. Прямо сейчас.
По причине гормонов или магического укуса – неважно.
Но дальше-то что?
Дальше все плохо, Настя. Отдерет он тебя как суку и вышвырнет из своей жизни, как этот… как его… Блэкстоун. Ну может, менее грубо. И даже в гарем не возьмет, потому что гарема у него нету.
И пойдешь ты по жизни бесплодным инвалидом, и никто тебя не пожалеет. Потому что сама во всем виновата – не надо было лезть в чужую машину, да еще и прятаться в ней полдороги, не решаясь открыться.
Ну уж нет, профессор, так быстро вы со мной не «договоритесь». Я хочу хоть каких-то обязательств, раз уж я с вами повязана. Хоть какой-то уверенности в завтрашнем дне, прежде растекусь перед вами розовым сиропчиком. И пусть это будут деловые обязательства, пусть без любви, но это лучше, чем прожить всю жизнь одинокой и бездетной. Раз уж вы меня до такой степени… изменили.
А рана… Что ж… Можно и ибупрофену выпить, в конце концов – не в средние века живем. Потерплю. Не станет же он меня насиловать, в конце концов? Или станет?
Черт, а вдруг это все же разводка? А я тут уже всю жизнь распланировала, замуж вышла и двух волчат родила…
