Решила, что подожду минут пять – пока профессор не потеряет интерес к поискам хозяина косяка и уедет уже по своим важным делам. Интересно, куда это он собрался на все выходные? И как выглядит его брат… Я и не знала, что у него брат есть… Наверняка, такой же красавчик…
Перед глазами отчетливо встала высокая фигура в черной футболке и джинсах – в Америке профессора редко носили что-либо другое, разве что те, что уже в возрасте. Сильные, красивые руки с рельефными мускулами, широкие плечи и спина, черные, слегка вьющиеся волосы оставляют открытым гладкий лоб, в котором явно не три извилины…
И глаза… Боже, какие охренительные у Макмиллана глаза! Даже если бы ничего больше выдающегося не было – ни твердого подбородка с чувственными, насмешливыми губами, ни модной небритости и прямого, почти римского носа – эти пронизывающие желтовато-зеленые глаза со странным, чуть вытянутым зрачком однозначно выделили бы его из толпы.
При всей своей альфасамцовости, Тайлеру до профессора было как до луны пешком – я это осознавала еще когда считала бывшего бойфренда порядочным человеком. А уж теперь и подавно. И если мне сегодня придется видеть в этих замечательных глазах брезгливое презрение, мое ЧСВ этого точно не выдержит.
Где-то еще с минуту я прислушивалась – в тишине снова стала различать голоса. И вдруг поняла, что веки мои тяжелеют, глаза слипаются, и я ровным счетом ничего не могу с этим поделать.
Не было абсолютно никакой причины не позволить себе немного подремать на этом удобнейшем кожаном сиденье. Во всяком случае, когда вылезу – вероятнее всего, эффект наркотика уже пройдет, и когда буду проходить мимо охранника, я смогу сойти за нормальную.
Запихав рюкзак поглубже под переднее сиденье, я устроилась поудобнее, сворачиваясь в позу младенца и поджимая под себя ноги, зевнула и с решимостью человека, у которого в голове бродят пары марихуаны, плотно закрыла глаза.
***
Проснулась от того, что на меня сверху бросили что-то тяжелое, но мягкое.
Шарахнулась во сне, чуть не свалилась с сиденья и резко открыла глаза.
Темно. Темнее, чем было. Душно, тепло и просто невероятно пахнет – дорогим, терпким, явно мужским одеколоном и еще чем-то… мужским.
Больше не дергаясь, я сообразила, что на меня, не глядя, бросили какую-то верхнюю одежду. Длинную, накрывшей мое тело целиком, до самых пяток.
На всяких случай втянув ноги еще глубже, я осторожно высунула нос из-под твердого воротника…
Так и есть. Это пальто. Мужское, темно-зеленое. Вероятно, его владелец решил, что погода слишком теплая, чтобы в дороге оно понадобилось, и скинул на заднее сиденье, так и не заметив спящую меня.
Но неужели же я спала так долго, что успел вернуться хозяин машины? Как мне вообще могло прийти в голову уснуть в чужой машине?!
Ну Тайлер… я тебе устрою!
Однако устроить я ничего не успела – потому что вдруг открылась передняя дверца, и пришлось снова спрятаться, накрывшись с головой.
Я вдруг пришла сама от себя в ужас – что, черт возьми, я делаю?! Совсем сдурела!
Уже собралась было вылезти, извиниться, оправдаться какой-нибудь ерундой – мало ли, может, я плохо себя почувствовала – и быстренько сигануть отсюда подальше, только меня и видели.
И снова не успела.
– Мама? – сказал в паре метров от меня тот самый голос, от которого я так хотела убежать. – Я выехал. Буду примерно через час на пароме… Да-да, знаю, что припозднился. Нашел еще дымящийся «косяк» на стоянке, пришлось нести охранникам, пусть разбираются… – профессор насмешливо фыркнул. – Удивительная гадость – нос так забило, что совершенно ничего не чувствую… Все, все, уже в дороге, не волнуйся. До заката должен успеть.
Глава 2
На несколько минут – пока машина выезжала с территории колледжа – я просто оцепенела в своем укрытии, не веря, что могла так филигранно «попасть».
Потом решила, что делать нечего, надо вылезать, во всем признаваться… Не ехать же с профессором… куда бы он там ни собрался.
Уже даже немного приподнялась над сиденьем, но заметила, что профессор как раз въехал на рампу скоростного платного шоссе, и побоялась. Вдруг дернется так, что мы оба с ним вылетим с моста.
А уж на самом-то шоссе, где все гонят под семьдесят миль в час, об этом и речи не стало – на такой скорости достаточно на сантиметр в бок рулем дернуть, чтоб случилось непоправимое.
От страха меня забил озноб, сердце колотилось так громко и бешено, что хотелось накрыться поплотнее, что его не услышали с сиденья водителя.
Что же делать? Господи, что делать? Трясясь под своим импровизированным «одеялом», я лихорадочно прикидывала и соображала. Точнее, пыталась соображать.
Посмотреть бы, что там у него с бензином – если час ехать, а тем более к какому-то там «парому», скорее всего профессор захочет заправиться.
И вот тут-то, на заправке, я и сбегу. Или даже не сбегу, а объявлю о себе – главное, чтобы это не произошло на шоссе, на полной скорости! Что я буду придумывать, и как потом домой добираться – это уже было неважно…
Я снова высунула нос из-под воротника пальто Макмиллана. Нет, увы. Не видно с моего места датчика бензина. Зато хорошо был виден его профиль.
Чтобы хоть как-то успокоиться, я принялась разглядывать своего профессора, так некстати решившего рвануть куда-то на выходные. И поняла, что успокоительного в этом занятии еще меньше, чем в самом факте моего «похищения».
Профессор вел себя очень странно – бросал нервные взгляды на наручные часы, на стоящее низко над горизонтом солнце, периодически ругался сквозь зубы, мотал головой и пару раз даже ударился затылком о подголовник – явно специально.
– Не успею ведь… – бормотал, стискивая челюсть. – Дурак… вот ведь дурак…
С каждым ругательством его акцент становился все заметнее, слова все больше округлялись и укорачивались, теряя гласные, и под конец я его совершенно перестала понимать.
Но самое ужасное было даже не это. Самое ужасное было то, что он все время, по чуть-чуть, увеличивал скорость – на милю, на две, на десять... Спидометр-то мне как раз был виден, в отличие от датчика бензина. Но даже если бы и не был – невозможно было бы не заметить, как соседние машины остаются одна за другой далеко позади.
Страх попасть в аварию сидел во мне с самого детства – с того ужасного времени, когда мой папа потерял управление на скользкой дороге – в месте, где уже успело разбиться куча народу. Как сейчас помню его вытянувшееся лицо без единой кровинки, и его глаза, ищущие меня в зеркале, чтобы попрощаться или попросить прощения…
Слава богу, отец смог вырулить, но ведь он тогда и близко не гнал с такой скоростью! Казалось, черный внедорожник несется, чтобы перегнать само время – и я вдруг вспомнила, что профессор должен успеть куда-то приехать «до заката».
