– Давай, маленькая… ты уже близко… почти там… кончи для меня… – с каждым словом продолжая вбиваться в меня, он вдруг оскалился и выгнул спину, сразу же становясь похожим на зверя, готового к прыжку.
А я вдруг из состояния «смогу, но позже» скатилась в «немогунемогунемогубольше» – когда стоны мешаются с бессмысленным, горячечным бредом, совершенно неконтролируемым и каким-то образом выдохнутым в подушку под головой, хотя лежишь на спине…
– Моя… ты – моя… – слышала сквозь дрожь наслаждения, пока он сжимал мои бедра, хрипел и рычал надо мной, изливаясь глубоко внутри…
И повторяла, почти рыдая, судорожно хватая его за волосы – твоя, Тони, чья же еще… Только твоя.
***
– Я только что осознал одну ужасную вещь.
Я изогнула бровь, забыв, что он не видит моего лица, когда я лежу у него на плече.
– Мы не использовали презерватив, и ты кончил в меня?
Сонно потягиваясь, я прижималась к его боку. Надо было идти в душ, разбирать вещи, залезать в постель уже как следует, на ночь, а мы все еще не могли пошевелиться. Особенно я.
Мне даже, по большому счету, было плевать, куда он кончил. Забеременею, значит так тому и быть. Он все равно единственный, от кого я могу произвести потомство… Так чего тянуть?
Он еле заметно качнул головой.
– Я бы не назвал это ужасной вещью. Предохраняться мы будем, когда родишь мне хотя бы троих. Мне нужна большая стая, Стейси, запомни это.
Я хмыкнула.
– Вошел во вкус? Ты ведь вообще не хотел ни детей, ни стаи.
– Считай, что включились мои биологические часы. Хотя, если честно, они включились, как только я… как только ты попалась мне на глаза.
Последние слова были произнесены со странной интонацией – будто в них заключалось нечто важное для меня. Что-то, на что мне предлагалось обратить внимание. Я шумно глотнула слюну... и решила, что пока не готова… обращать на это внимание.
– Так что за ужасную вещь ты осознал?
– Я осознал, что еще ни разу… не целовал твою грудь.
И не успела я отреагировать, как он выпростал из-под меня руку, приподнялся на локте и уставился на мои сиськи – без сомнения, в таком положении почти плоские, да еще и в стороны разъехавшиеся, сосками врозь.
Я попыталась закрыться, а когда не получилось, зажмурилась – размер минус один – вот что он в данный момент видит. Подрыгаться, что ли, чтоб хоть покачались немного?
– Я… могу пластику сделать, – чувствуя, что от стыда уже багровею, пробормотала. Почему-то когда он меня трахал, так стыдно не было – во-первых, не до этого было, а во вторых – все вкупе, наверняка, производило лучшее впечатление, чем сейчас, когда он откинул с груди одеяло и смотрит на мою грудь в отрыве от всего остального.
– Вот уж позволь мне самому составить мнение… – услышала я в ответ и тихонько ахнула, почувствовав горячее дыхание вокруг ореолы. И сразу же, следом – язык, медленно обводящий сосок по кругу, не касаясь вершинки.
А еще почувствовала, как вдоль моей ноги вырастает и распрямляется эрекция, опавшая после первого раза.
– Ммм… вкусная… как и вся ты… – похвалил Тони, отрываясь лишь на секунду. И, снова склонившись надо мной, сильно раскатал сосок языком.
– Аххх… – меня выгнуло, прострелив мощным разрядом удовольствия. Соображалось уже плохо, и все же я решила уточнить. – А… размер?
Словно решив проверить, помещается ли моя грудь у него во рту, он сильно втянул сосок, выбивая из меня стон… и еще один, и еще… продолжая медленно и смачно терзать меня то языком, то губами – всасывая и отпуская, пока между ног у меня снова не стало мокро, а в голове – ватный кисель.
Тогда наконец, со смачным причмоком, он выпустил мою грудь и хмыкнул, с удовольствием обозревая результат своих стараний – меня, полностью возбужденную и готовую к дальнейшим исследованиям.
– Самое то размер, – ответил на мой вопрос, хоть я про него уже успела забыть. – Особенно на вкус.
Я хотела было возразить, что размер не проверяют на вкус, но он вдруг резко поднялся, встал и подхватил меня под спину и колени.
– Продолжим стоя, – заявил с той же наглой уверенностью, с какой недавно звал меня замуж.
– Стоя?.. Что… что ты имеешь в виду?
Меня занесли в ванную и поставили в душ. О… Вот что он имел в виду.
Великолепно сложенный, возбужденный и совершенно голый мужчина повернул кран душа и зашел со мной в широкую, выложенную мрамором кабину.
Обнял меня так, будто обнимал уже много раз и заговорщическим тоном произнес.
– Есть еще одна ужасная вещь, которую я только что осознал и готов тебе в ней соззнаться.
Между ног мне уже тыкалась полностью готовая и горячая эрекция, и, признаться, мне было плевать на любые откровения. Даже если бы он сейчас признался мне, что встречался в России с моей мамой, я бы максимум вздохнула и мягко пожурила его – ах ты развратник!
– Какая? – вытянувшись назад и упираясь руками в стену, я позволила ему поднять меня к себе на бедра и резко втянула воздух, когда он пристроился и толкнулся внутрь.
Ноздри его затрепетали, дыхание сбилось, но он все же ответил.
– Твой последний оргазм… это ведь я его приказал… Я могу заставлять тебя кончать, Стейси, представляешь?
Мои глаза резко распахнулись и встретились с его – шальными и слегка безумными.
– Ты… – я ахнула, чувствуя подкатывающую снизу волну удовольствия. – О боже…
– Дааа… Прямо сейчас, детка… Давай… Покричи для меня… И… скажи, когда надоест…
Глава 26
– Спишь?
– Да, – не подумав, ответила я. И зарылась поглубже в подушку – может, не услышал.
Не помогло – задрав снизу одеяло, меня потащили за пятку куда к краю кровати.
– Вот… так мы и познакомились… – глубокомысленно произнес Тони, когда голова моя уже была под одеялом, а ноги торчали снаружи, голые по бедра. И принялся поглаживать, подбираясь к тому, что все еще было скрыто под одеялом.
В нагретой полутьме я распахнула глаза. К еще одному оргазму за сегодняшнюю ночь я была не готова. Хотя… вроде как уже утро… может…
Нет! Хватит! Я откинула все одеяло и выкрутилась из чересчур настойчивых, горячих рук. Это было непросто – никакие приказы альфы были не нужны, чтобы его возбуждение передалось мне. Одного запаха было более, чем достаточно.
И все же, мне вдруг стало страшно. За ночь я достигла оргазма раз двадцать пять, не меньше – и то, потому что Тони периодически отказывал мне – не то боясь за мой рассудок, не то желая как следует помучить.
А то, если б по-моему, было все сто – так бы и умерла, всхлипывая и кусая подушку, сотрясаемая очередным мощным взрывом наслаждения…
