А если наврала? Я снова остановилась, тяжело дыша и ругаясь себе под нос. Если специально так сказала, чтобы я не думала о ней – считала ее уже мертвой и спасала только себя?!
Поздно. Я уже сбежала, уже не сделала того, что от меня требовали. Единственное, что могу сделать теперь – продолжать бежать и хоть как-то спастись. Иначе все это не имело смысла, и мама погибла зря.
Давя в себе слезы, все еще не веря, что я, скорее всего, уже сирота, я бежала, жалея теперь, что на мне джинсы – если бы короткая юбка, как в прошлый раз, меня стегали бы по голым ногам ветки и высокая лесная трава. Хоть что-то бы чувствовала, кроме душевной боли, рвущей душу на части.
Хотя, возможно, по запаху крови меня нашли бы скорее – и тогда снова все было бы зря.
Я вдруг поняла, что за мной никто не бежит. Совсем. И что вот уже минут десять я одна в этом темном-претемном лесу – если не считать животных и ночных птиц.
Неужели я так удачно замела следы?
Но что теперь?
Я медленно обвела взглядом чащу перед собой, прислушиваясь, принюхиваясь и поражаясь, что не испытваю совершенно никакой паники перед лесом.
Побежала дальше – уже медленнее, почти шагом, гадая, куда могли подеваться мои преследователи. Если волки и шли по моим следам, то так далеко, что я не чувствовала их. Но отчего же они отстали? Не захотели оборачиваться на людях? Могли и в людформе за мной побежать…
И тут я почувствовала кое-что другое. Запах гари.
– Что за… – пробормотала, задирая нос и глубоко втягивая воздух. Может, лес горит?
Но запах не был похож на тот, что чувствуешь, когда горит костер. Продолжая принюхиваться, я медленно пошла вперед, пока не уперлась руками в ствол огромного, разлапистого дерева, и только тут поняла – горит машина. А точнее, резина покрышек – совершенно уникальный запах, его ни с чем не спутаешь…
Вместе с этим пониманием пришло решение, что мне делать.
С удивительной, почти обезьяньей ловкостью, цепляясь сначала за мелкие сучки, потом за тонкие ветки, потом за крупные, я полезла наверх, на дерево – все выше и выше, пока не обосновалась на одной из верхних ветвей, так высоко, как я не была никогда в своей жизни, если не считать высотных домов и самолетов.
Да, скорее всего найдут. Догонят. Унюхают – на то они волки.
Но пусть только попробуют снять меня отсюда без потерь! Усевшись поудобнее, я отломила от крупной ветки другую – тонкую, у которой тут же оборвала листву, превратив ее в пику, которой идеально высадить кому-нибудь глаз или воткнуть в глотку.
Запах гари стал сильнее, и я поняла, что если встану на ноги, смогу разглядеть, что горит и где. Не выпуская своего оружия, я подтянулась и встала, держась поближе к стволу и цепляясь за него свободной рукой.
Так оно и было – дым шел с дороги. Оттуда же доносились вой сирен полицейских машин и скорой помощи.
Авария? Из-за меня? Оставалось надеяться, что единственные пострадавшие – это похитившие меня оборотни. Потому что если окажется, что по моей вине сегодня умер кто-то еще, я этого не вынесу…
И тут я чуть вниз не свалилась от неожиданности, потому что в заднем кармане моих джинсов вдруг громко и истерично зазвенел телефон.
Боже мой! И все это время у меня с собой был мобильник?! Но как его этот-то не заметил, что лапал меня за задницу?
Решив не заморачиваться лишними вопросами, я еще плотнее обняла ствол дерева, и потянула наружу почти плоский и ОЧЕНЬ скользкий дивайс.
– Тони… – всхлипнула, увидев, кто звонит, и аккуратно, чтобы не уронить, нажала пальцем кнопку приема. – Тони… – повторила уже вслух, вкладывая в это короткое имя все, что колотилось у меня сейчас в душе.
– Слава Богу… – выдохнул он мне в ухо. – Скажи, что с тобой все порядке… Скажи, что у тебя просто сел телефон, и ты ждешь меня в кафе напротив. Я даже ругать тебя не буду, честное слово… Разве что самую малость…
– Тонии… – разрыдалась я, не в силах больше терпеть все это – и его нежность, и постигшую меня страшную беду.
И вдруг так разозлилась, что чуть не вышвырнула телефон, что означало бы конец всему.
– Зачем ты меня прогнал?! – закричала в динамик, надеясь, что у него заложило уши.
Он не растерялся и заорал в ответ.
– Затем, что слушать надо до конца, а не убегать! Я хотел предложить разыграть сцену с твоим уходом – будто ты послала меня к чертям и грохнула дверью! Сделать вид, что ты убежала и потерялась! Перестала существовать – для всех, даже для Брайена. Чтоб я сходил с ума и искал тебя! И не нашел!
Я молчала, переваривая.
– Как это? – наконец спросила.
– Так это! Спрятали бы тебя так, что и следов бы не осталось! Расстались бы, может, на время – на пару недель, максимум! А потом я бы тебя забрал и уехали бы спокойно в другой штат, под другими именами, что моя семья и делает каждые десять-пятнадцать лет! А ты… ты и в самом деле сбежала! Дура!
– Я – дура?! Ты сам приказала мне уйти! Приказал, Тони! Понимаешь? Как умеешь приказывать только ты! Я не о чем другом не думала, кроме как о том, как бы сбежать от тебя подальше!
Теперь уже мы оба замолчали. Он судорожно выдохнул.
– Где ты? Я приеду.
Я вспомнила, где я, и снова меня начали душить слезы.
– Я… не знаю. Тут… лес. И дорога…
– Лес? – его голос напрягся, стал хриплым и низким, похожим на звериное рычание. – Что случилось, Стейси? Почему ты не отвечала? Где ты?
Я догадалась, что, скорее всего, не было связи в лесу, а раньше, пока он бегал за мной, не было телефона у него. И времени объяснять все это уже тоже не было.
Долгий и заунывный, как сама безнадежность, вознесся к небу волчий вой. У меня сразу же пересохло в горле.
– Он наше меня… – я часто задышала, прижимаясь лицом к коре дерева. – Блэкстоун... Тони, я в лесу… на дереве… где-то полчаса от города на север… он похитил мою маму, и я должна была…
– Молчи, – резко прервал меня он. – Ни произноси ни звука – если он едет из города, есть шанс, что нюх ослаб, и он не сразу найдет тебя.
– А ты? – еле слышно прошептала я, чувствуя, что еще немного и срастусь с этим деревом от ужаса, постепенно сковывающего все мое тело. – Как ты найдешь меня?
– Твой айфон… Пробью по базе как краденый... Брайен!
– Уже делаю… – услышала в отдалении голос Макмиллана младшего.
– Молчи, Стейси… – продолжил жарко убеждать меня Тони, как будто от моего молчания зависела сама моя жизнь. И его тоже. – Главное, молчи… словно тебя нет в живых…
Его голос смолк так неожиданно, что я чуть не выругалась вслух – это же надо было так невовремя сесть батарейке! А если теперь не успеют «пробить»?! Если для того, чтобы «пробить», телефон должен быть включенным?!
