Я горько вздохнула, решив, что временно перестану убеждать его. К тому же, наверняка, нелегко мужчине будет принять тот факт, что он не совсем сам победил врага, а с помощью той, кого, собственно и спасал.
Мне же с того момента, когда я почувствовала исходящую из моих рук золотистую энергию стало совершенно понятно – мы с Тони одно целое. Наша сила – в нас обоих. Он делает сильнее меня, а я его.
И те, другие, кто охотится за нами, возможно, это знают.
***
Утром следующего дня настало время поговорить с мамой.
После вчерашнего потрясения она долго не могла уснуть, плакала на диване в подушку, звонила в Россию отцу… Я даже представить себе не могла, как ему было трудно утешать ее – это ведь тот самый парень вчера погиб, которого папа считал своим соперником, наверняка даже своим личным врагом.
И тем ни менее, он был на высоте – я слышала его голос в телефоне и видела, как от его слов маме становиться легче… Пару раз она даже улыбнулась, и где-то в глубине души во мне зародилась забытая уже детская надежда – эгоистичная и не имеющая право на существование – а вдруг?! Вдруг трагедия станет для моих родителей вторым шансом, возможностью посмотреть друг на друга под другом углом, в других обстоятельствах…
Я хмурилась, злилась на себя – Грег был замечательным отчимом и не заслужил такой страшной смерти даже ради второго шанса для моих предков…
И все же надеялась. А вдруг?.. Вдруг мама захочет снова… встретиться с папой?
Тише воды я прокралась в гостиную, где маму уложили на удобный, широкий диван, застелив его как кровать. Лучших условий на данный момент не было, но я уже определила для нее комнату в нашем новом доме. Разумеется, если не произойдет чуда, и у нее не появится желания снова пожить с отцом.
Половица скрипнула, и мама приоткрыла один глаз – опухший от слез.
Увидела меня, открыла второй, поморщилась и мотнула головой, будто пыталась понять, где мы с ней обе находимся.
– Привет… – запахивая халат плотнее, я подошла и села рядом с ней на кровать. Меня вдруг охватило странное чувство – будто мать – это я, а не она. Будто я – старше, мудрее и ответственна за нее в той же степени, в какой она за меня была раньше.
– Привет… – хриплым голосом ответила мама, поворачиваясь на спину и складывая руки на животе. Лицо ее не выражало ровным счетом ничего, словно она уже умерла изнутри. Да и поза говорила о том же.
– Спала хоть немного? – я протянула руку и поправила съехавшее с ее плеча одеяло – отчего-то захотелось укутать ее поплотнее, как она делала мне, когда я была маленькой.
Мать медленно кивнула.
– Уснула на рассвете.
Я решила немного растормошить ее, воззвать к жизни хоть что-то живое, если оно там еще осталось.
– Как тебе Тони?
Она моргнула. И еще раз моргнула, фокусируя на мне взгляд.
– Так вот ты как в общежитие съехала?! – глаза ее сузились, голос окреп, она приподнялась на локте и, судя по всему, умирать раздумала.
Я укусила себя изнутри за щеку, чтобы не улыбнуться и виновато опустила голову.
– Вот так получилось, мам… Мы с Тони любим друг друга…
– С Тони? С Тони?! Да как ты… – отбросив одеяло, она села, я же бросила быстрый взгляд на дверь – что-то как слишком она перевозбудилась. – Ему сколько лет, твоему «Тони»?!
Ты даже представить себе не можешь, мам! – чуть было не ответила я. Вовремя опомнилась и вместо этого принялась убеждать ее в том, что у нас с Тони действительно любовь и, пока она будет жить с нами, у нее будет возможность в этом убедиться.
О да, я нарочно напомнила ей про будущее совместное житие – после случившегося одна мама оставаться явно не хотела, и это должно было хоть как-то сдержать поток ругательств и самых «распрекрасных» эпитетов, готовых обрушиться на мою несчастную голову.
Напоминание сработало лишь отчасти. Еще полчаса, пока Тони отсыпался в соседней комнате, мама шипела, металась и заламывала руки – выразительно, но тихо, чтоб не разбудить нашего с ней общего спасителя. Обвиняла меня в том, что я пошла по рукам, что я слишком молода, чтобы жить со взрослым мужчиной, а когда узнала, что этот мужчина – мой профессор, совсем расстроилась – упала на диван и закрыла лицо руками.
– Он хоть замуж-то тебя позвал? – глухо спросила через минуты две, пока я терпеливо сидела и ждала дальнейшей экзекуции.
Это было неожиданно. Я была уверена, что сейчас последует лекция на тему, насколько это неэтично для профессора встречаться со своей студенткой – что-нибудь в духе современного американского законодательства.
Но мама американкой не была, и, как оказалось, о законодательных аспектах нашей связи не думала вообще. Ее, как выяснилось, интересовали исключительные практические вопросы – в частности, возьмут ли ее кровиночку замуж или поматросят и бросят.
– Позвал, – ответила я, совершенно точно зная, что не вру. – Конечно, Тони предложил мне выйти за него замуж.
– И где же твое обручальное кольцо, доченька? – у мамы был устало-знающий вид, так и говорящий – уж я-то повидала на своем веку таких вот «предлагальщиков». – В этих краях без кольца ты не невеста. Забыла?
Я сникла. Тони ведь действительно не подарил мне никакого кольца, возможно просто забыв о том, что должен – на фоне того, что происходило, в последние пару дней о свадьбе как-то не думалось. Живыми бы остаться.
– Так что рано ты губу раскатала, – прокомментировала мама. И весь последующий день держалась подчеркнуто холодно – как со мной, так и с Тони, которого я уговорила пока не раскрывать ей тайну своей второй сущности.
Ну что ж, по крайней мере, хоть шлюхой больше меня не называла.
Позавтракали мы все вместе, в той же угрюмо-холодной обстановке. Мама снова ушла в себя, почти ничего не ела, и глаза ее были подозрительно на мокром месте.
Тони же держался очень тактично – не лез ни с утешениями, ни с разговорами, старательно, всем своим поведением показывая будущей теще, что настроен насчет меня весьма серьезно. Да и насчет нее тоже – прямо при нас вызвал людей, занимающихся профессиональной упаковкой и перевозкой вещей, и выслал их в мой бывший дом. Мама не протестовала, но и не благодарила – ей, похоже, в данный момент было все равно, где она будет жить. Сама ехать в то ужасное место желания она не высказала.
А уж после завтрака, когда надо было ехать в морг на опознание Грега, расклеилась окончательно.
– Ты, наверное, тоже думаешь, что я сумасшедшая, да? – спрашивала сквозь слезы, хватая меня за руки. – Тоже считаешь, что меня надо упечь в психушку?
Про психушку упомянули настоящие менты, приехавшие по вызову соседей и обнаружившие в доме труп мужчины, разорванного дикими зверями. Пару раз услышав это слово и сообразив, что ее вполне могут отправить на принудительное лечение, мама перестала рассказывать, как прямо на ее глазах, двое парней превратились в огромных черных волков и набросились на отчима.
