Потому что он плевать хотел на деньги и положение в обществе – я стиснула зубы, чтобы не сказать это вслух. Подонок не заслуживал моих объяснений. Тони Макмиллан – умный, добрый и чистый душой. А большой бизнес – это для таких, как ты. Грязных ублюдков, привыкших ходить по головам и трупам ради собственной выгоды.
Я с трудом промолчала, понимая, что только усугублю наше положение, если выскажу Прайму все, что я о нем думаю. С чего он вообще решил называться Праймом? Где написано, что именно он достоен стать повелителем всех кланов оборотней? Да, он похищает истинных и забирает у них магию, которая предназначалась их парам. Но разве это делает его главным по праву?
Пока я мысленно посылала ему проклятья, Юлиус, похоже, решил, что все на мази.
– У тебя три часа на размышления, – заявил он, уже у входа в мою темницу. – В двенадцать ночи я начну церемонию, по истечению которой должны умереть либо твой истинный… либо ты вместе с ребенком в твоей утробе. И если выберешь последнее – имей в виду, твой Тони все равно умрет – не успеют его клыки остыть от крови из твоей сонной артерии. Решай.
Он постучал в дверь, и ему тут же открыли. Выпустили и снова заперли дверь на засов, оставляя меня одну, метаться по комнате, ругаться и принюхиваться в надежде уловить хоть отголосок запаха моего любимого.
***
А через полчаса, пошушукавшись с невидимым мне стражем, в дверь тихо проскользнула Лира – одетая в нарядное красное платье и с волосами, элегантно зачесанными назад.
– Чего тебе? – я хмуро посмотрела на нее со своего места у стены на матрасе, куда я свалилась, потеряв надежду просочиться сквозь какую-нибудь вентиляционную трубу.
Боязливо оглядываясь, та поставила на стол поднос с чаем и какими-то печеньками, которые, по всей видимости, должны были сыграть роль пряника в ходе процесса убеждения меня зарезать Тони.
– Они думают, что я – сестра, – прошептала девушка. – Соннель – очень преданная адептка Прайма. Это она уговорила мать вступить в орден, и она же заставила ее сдать тебя, когда поняла, что ты истинная…
Я горько усмехнулась.
– Надеюсь, она знает, что вся эта чушь с долголетием просто приманка для дураков?
– Это бесполезно – убеждать их в этом, – Лира неловко пожала плечами. – Если оборотень во что-то поверил… В общем, все гораздо хуже, чем у людей.
Я вдруг вспомнила, с каким фанатизмом Тони цеплялся за свои материалистические убеждения.
– А ты почему не веришь? И вообще, зачем ты здесь? Проблем ищешь на свою задницу?
Мне было плевать на нее и ее тощую задницу, и все же не хотелось бы, чтобы из-за меня еще кто-нибудь погиб сегодня. И так девчонка уже под подозрением.
– Я же говорю, – нетерпеливо ответила она, – я в образе сестры, которая мой близнец. Сама так никогда не одеваюсь, а уж тем более на церемонии. А здесь я, потому что… ну, в общем… – она опустила глаза. – Я не хочу, чтобы Тони умирал. И придумала, как спасти его, если… если ты не убьешь его.
Мои брови взметнулись в изумлении.
– Не ровно дышишь по нему, что ли? Он же твой дядя!
– Он – мой кузен! – Лира сердито шмыгнула носом. – И у нас можно жениться кузенам!
Я вдруг расхохоталась – зло, истерически, с заваливанием на матрас и долгим иканием после того, как отсмеялась.
– Ты серьезно? Серьезно думаешь, что он влюбится в тебя, когда разорвет мне, беременной, глотку? Да он с собой покончит, дуреха ты малолетняя!
Однако, несмотря на весь сарказм, мне стало интересно – какой такой план по спасению любимого кузена родился в ее отчаянной голове? Неужели и в самом деле что-нибудь толковое?
– И что ты придумала? – я встала и, чтобы скрыть дрожание рук, схватила с подноса печеньку.
Лира оживилась.
– Тони дают воду через отверстие в стене, в которое он вполне может пролезть в волчьей форме. И дают ее довольно часто, потому что питье повышает у волка голод. Он ведь должен чувствовать голод, когда ты войдешь в клетку – чтобы хотеть тебя разорвать… После того, как все случится, все будут в панике – Прайм ведь уверен, что ты будешь защищаться и от страха вонзишь ему в сердце нож…
Меня передернуло.
– Зачем вообще нужно, чтобы именно я убила его? Это какой-то ритуал?
– Да. Только так истинная может разорвать связь с альфой, уже пометившим ее. И только так твоя сила высвободится – для того, чтобы Прайм забрал ее себе. Но не перебивай меня, Стейси – это сейчас совершенно неважно. Так вот, если ты не убьешь его, я открою клетку с другой стороны, поманю его чем-нибудь с твоим запахом, и он сбежит.
– И останется диким зверем, пока его кто-нибудь не застрелит? Или придет в себя, помня о том, что убил меня? – я представила себе, как он будет себя чувствовать, и медленно помотала головой. – Я не уверена, что его жизнь после этого будет стоить того…
Лира помолчала с пару секунд, потом вздохнула и решила выдать все начистоту.
– Зелье, которое дали Тони – временного действия. К сожалению, оно будет в силе, когда ты зайдешь к нему в клетку. Но спустя сутки все закончится, и он сможет перекинуться обратно в человека.
– И что?
– И то. Вместе с зельем выветрится память обо всем, что произошло под его воздействием.
Я начала понимать.
– То есть… ты хочет сказать, что он убьет меня… сбежит… и не будет даже помнить об этом? И сможет жить дальше?
– Именно, – Лира кивнула, с надеждой глядя на меня. – Он будет жить, Стейси. И сможет полюбить заново. Если ты согласна… умереть вместо него.
Глава 40
На деревянных ногах, пошатываясь, я шла вдоль душного, людского коридора – если только можно назвать людьми эти серые тени в накинутых по глаза капюшонах. Они выглядели жутко и в то же время как невероятно комичное клише – эти адепты, эти гребаные «Долгоживущие». Похожие на массовку из какого-нибудь старого фильма про Индиану Джонса.
И я бы, безусловно, посмеялась над этим цирком, если бы не весь ужас того, что меня ожидало в конце этого молчаливого коридора.
Умирать не хотелось категорически. А учитывая то, что у меня в животе, пусть и микроскопический, но уже живой малыш, хотелось завыть по волчьи, потом зарычать и разорвать всех, до кого только смогу добраться.
Но Лира была права. Это – единственный способ спасти Тони. А меня с младенцем уже ничего не спасет – даже если я бы согласилась на все их условия... что за жизнь ждет нас с малышом под властью Прайма? И кем вырастет мой ребенок? Еще одним сектантом, похищающим истинных? Верным адептом того, кто по-настоящему убил его отца? Нет уж. Пусть лучше остается в том волшебном месте, где живут чистые души нерожденных деток. Там явно лучше, чем здесь.
– Прости меня, малыш… – прошептала я, быстрым жестом проходясь по своему совершенно плоскому животику. И тут же отдернула руку в испуге – а ну как заметят, что я прощаюсь с ребенком! Поймут, что вовсе не собираюсь использовать свое грозное оружие по назначению!
