– С вами все в порядке, господин Мещерский? – обеспокоенно спросил его кто-то из команды Каверина.
Богдан оторопело кивнул, стараясь больше не смотреть под стол. А не смотреть было трудно.
Потому что оттуда, из глухого, трехстенного пространства снизу вверх на него смотрела Бэмби – взъерошенная, сердитая и, в такой двусмысленной позе, невероятно сексуальная.
***
Первое, что он сделал – незаметно опустил свое гидравлическое кресло пониже. Не из каких-либо порочных ожиданий – простая необходимость скрыть реакцию тела на девушку, которую хотел до ломоты в костях.
Мгновенно захлестнувшее его возбуждение странным образом боролось со смехом – ведь и специально не придумаешь такое! Господа и дамы, прошу поаплодировать – Софья Демидова снова под столом!
Правда, прячется уже не от него – явно сиганула туда, не придумав ничего лучшего, пока он шел открывать дверь.
– … как считаете, Богдан Александрович?
Краем уха уловив вопросительную интонацию, он поднял на посетителей взгляд.
– Хорошо. Давайте подумаем, что я могу для вас сделать… – протянул дежурную фразу, взял со стола пухлый документ и устроил его на весу перед собой, еще больше пряча то, что не было предназначено для посторонних глаз – маленькую блондинку в мокрых от недавнего оргазма трусиках и своего приятеля, радостно нацелившегося на эту самую блондинку.
– Пункты восемь, тринадцать и двадцать один, – услужливо подсказал зам. Каверина. – Мы бы хотели их изменить – кое-что внести, кое-что вычеркнуть…
– Слушаю вас внимательно, – покладисто улыбнулся Мещерский, всем своим видом выражая готовность к длительному и развернутому аргументу.
Сам же, чуть подвинув ногу, прижался лодыжкой к теплому девичьему боку под футболкой. Соня шлепнула его по колену и фыркнула, явно недовольная.
Он выгнул бровь. Серьезно? В полуметре от его паха и хочет, чтобы он спокойно на все это реагировал? Спокойно обсуждал дела, а тем более никому не нужный, не имеющий никакого шанса осуществиться контракт?
Перехватив бумаги поудобнее, Богдан потянулся и вытащил из подставки для карандашей ручку – не простую, а ту, что при желании можно превратить в указку. Сделав вид, что водит ей по бумаге, что-то отмечая, медленно опустил руку и вдавил крохотную кнопку на колпачке.
Узкий красный луч прорезал пространство, отметившись на Сонином лбу пятнышком, но Богдана интересовала не эта функция, а та, что попроще. Еще раз надавив на кнопку, он почувствовал, как скрытый механизм приходит в движение – стержень удлиняется, превращаясь в изящную, тонкую тросточку размером как раз с полметра.
Под столом насторожились.
– Перед тем как приступим к обсуждению спорных моментов, давайте пройдемся по графикам оборотных задолженностей, господа…
Богдан рассеянно кивнул, занятый совсем другим. Направляя указку движениями пальцев, он медленно очертил окружность маленькой, упругой груди, слыша в ответ уже более желанную реакцию – еле слышные, короткий вздохи.
– Благодарю, - брякнул в ответ на заключительную фразу зама Каверина – «Что ж, налицо довольно здоровый баланс задолженностей и активов».
Как же хорошо, что он не собирался выполнять не единого пункта этого договора, иначе «Меридиану» бы не поздоровилось – вся мозговая деятельность главнокомандующего фирмы сконцентрирована была в этот момент только на одном – нахождении соска на груди возбужденной, блондинистой нимфы в его ногах.
Соня слегка выгнулась, подставляясь и продолжая издавать одному ему слышные звуки. Он незаметно ухмыльнулся – девочка явно перестала стесняться своей небольшой груди.
Ему вдруг пришло в голову, что хотел бы ее, даже если бы у нее вообще груди не было. Потому что желание – это нечто большее, чем любование красивыми формами. Оно на уровне запахов, на уровне подсознания и взбунтовавшихся в крови гормонов, которые ни с того ни с сего начинают вдруг орать – вот она, держи! Твоя, личная, единственная! И неважно, как выглядит, не важно какого возраста и социального положения, не важно даже, что ты первый, кто вообще обратил на нее внимание.
Тихая, блеклая, никому незаметная и не нужная – плевать! Тебя будет в пот бросать от одной только мысли, что она вот так вот под стол спрячется, а ты мимо пройдешь. И достанется твое сокровище кому-нибудь другому, кому-нибудь, кто не поленится, найдет и оценит… или, наоборот, не оценит – поиграется и выкинет. А может и сломает мимоходом… а тебе потом собирай. И ведь будешь собирать – что делать, если сломали твое?
Какое же это счастье, внезапно понял Мещерский – найти ее самому, первому. Разглядеть в сером комочке глины чистый, необработанный бриллиант, откопать его, отшлифовать и заставить сиять. Не для кого больше – только для тебя.
Кивая в ответ на высказываемые ему комплименты по поводу хорошего здоровья фирмы, он вдруг почувствовал тепло вокруг своих ног – прильнув к нему всем телом, малышка обнимала его ноги. Голову на колени положила, и вся вжалась в него – грудью, бедрами, вздрагивающим под футболкой, впалым животом.
А потом подняла на него глаза и глянула – так хитро, так загадочно, что стало понятно – что-то задумала. И побежала пальчиками вверх по его ноге, прикусив от воодушевления губу.
Богдан оцепенел. Задохнулся от такого бесстыдства – от чистого, незамутненного безумия самой этой идеи… и слегка расставил ноги, давая ей доступ.
***
– Вы согласны, Богдан Александрович?
Даже не видя, кто задал ему так в точку попавший вопрос, Мещерский дернул головой, кивая. Согласен. Еще как согласен. Еще немного, и член дырку в штанах прожжет, так согласен.
– Тогда поставьте, пожалуйста, ваши инициалы здесь, здесь и вот здесь… на всех копиях.
Он кинул быстрый взгляд на бумаги, сканируя текст, который вычеркивался, и новый, от руки добавленный. Ерунда. Очередная оговорка, ограничивающая ответственность покупателя за возможные огрехи в бухгалтерии фирмы-продавца. Даже если бы сделка и была настоящей, у него не было бы никакой проблемы такое подписать.
И он подписал.
Опустив глаза и пытаясь поплотнее обхватить ручку, чтобы не дрожать пальцами – потому что блуждающие по его ногам тонкие руки уже добрались до ширинки, порхая вдоль натянутой до предела молнии.
Подавшись вперед, он передал свою копию людям Каверина, принимая от них три другие – чтобы подписать и их. И чуть матом не выругался, почувствовав неумелые, торопливые пальцы, тянущие замочек молнии вниз…
– Богдан Александрович, с вами в порядке? – обеспокоенно спросил зам. Каверина, и тут впервые ему пришло в голову, что, наверное, это была не самая лучшая идея на свете.
Самая, самая – уверил его товарищ снизу, с упоением высвобождаясь из плена делового костюма при помощи двух решительно настроенных женских ручек.
