Первые два шлюза мы не вылезали из джакузи – благо среди привезенных мне вещей был и купальник, который я быстренько натянула, чтобы не радовать работников подъемника. Однако ко второму шлюзу я уже снова хотела этот купальник с себя сорвать – горячее мужское тело рядом, постоянно задевающее меня то плечом, то коленом невероятно возбуждало, и только мысль о том, что ни о каком сексе речи не может быть еще дня два, удерживала меня от необдуманных поступков.
И ведь только это и удерживало, поняла вдруг я, а вовсе не опасность, что нас кто-нибудь увидит. Наоборот – сама мысль о том, чтобы можно вот так запросто наплевать на всех и заняться сексом в каком-нибудь совершенно не предназначенном для этого месте, где в любой момент могут раздаться возмущенные возгласы, требующие «прекратить это бесстыдство», заводила до дрожи в коленях.
Не выдержав моих вздохов и вздрагиваний, Богдан сунул под водой руку мне в трусики и зашептал, склонившись к уху.
– Ну же, давай… Покажи им всем, как тебе хорошо со мной… Пусть узнают, какая ты горячая девочка… Давай, Бэмби… кончи для меня…
Меня унесло быстрее, чем я успела сообразить, что никаких «всех» нет и в помине – до территории шлюза, освещенной яркими фонарями, оставалось еще метров сто. Всхлипывая Богдану в шею, я ужасалась самой себе – в придачу ко всему, я, оказывается, еще и эксгибиционистка. Высказала ему свои опасения, с намеком на то, что, похоже, меня лечить пора, но он только посмеялся – ничего тут такого нет, и никакой это не эксгибиционизм.
– Тайный секс в публичном месте возбуждает многих, детка… – целуя меня в запястье, успокаивал он. – И это вовсе не означает, что тебя скоро потянет трахаться в витрине торгового центра.
К третьему шлюзу мы уже спали. Точнее, он спал, а я лежала рядом и смотрела на него, думая обо всем, что со мной приключилось. Водила, еле касаясь, рукой по широченной груди и крепким рукам, рассматривала, приподнявшись на локтях, загадочную татуировку-ворона. Я чувствовала, что мне это необходимо – рассмотреть его как следует, понять загадку... Ведь должна же быть какая-то причина тому, что я знаю этого мужчину всего лишь три дня, а уже не могу представить себе жизни без него. Что в нем такого особенного? Отчего он вдруг стал мне дороже матери родной?
Так и не найдя ответа на свои вопросы, я уснула, прижавшись к теплому мужскому телу – в первый раз в своей жизни.
И не проспала и трех часов, как проснулась от сотрясающего воздух богатырского храпа.
– Эй! – аккуратно потыкала этого красавца в плечо. Не помогло – видать, сильно с вином перебрал вчера.
Полежав еще немного, я поняла, что уже не усну. Встала, пошарахалась немного по каюте и решила сходить за кроликом, которого на ночь устроили в рулевой.
Закутавшись в купленный для меня толстый, кашемировый свитер, тихонько вышла, по дороге глянув на часы. Шесть. Так рано в свой выходной день я не вставала уже очень давно.
Миновав отсек с каютами, я выбралась по узкой лесенке на палубу, огляделась… и чуть не прослезилась от восторга.
Широченная гладь реки расстилалась вокруг, подернутая редким туманом. Только что вставшее на горизонте солнце окрашивало этот туман в розовый цвет, просвечивало сквозь него и отражалось в воде, окруженное загадочным розовым ореолом, из-за чего вся картина напоминала декорацию к какому-то фантастическому фильму.
Яхта не двигалась, поставленная на якорь, моторы не работали. Правый берег был совсем близко – пронизанный лучами молодой пролесок, поросший осокой. В нависшем над водой кустарнике сновали и щебетали птицы, в неглубокой заводи важно, обосновавшись на листьях лилий, квакали лягушки. Зачарованный мир, далекий от городской суеты – таким я его и запомнила из детства, проведенного в деревне у бабушки.
Вдохнув полной грудью, я вобрала в себя запахи и звуки, наслаждаясь близостью природы…
И тут идиллию грубо разрушили голоса из открытого иллюминатора рулевой кабины.
– Дрыхнут еще?
– Конечно, дрыхнут. Замучил небось шлёндру свою…
– Так она еще вчера ходить не могла – слышал, он ее в машине оприходовал, причем не особо-то и разрешения спрашивал... Но забашлял за такое развлечение знатно. Видал, сколько шмотья?
– Да хрен с ним со шмотьем… Ты жемчуг видел?
– А то. Лимона два, не меньше. Моей жене такое и не снилось…
– Так ведь и целки позолоченной у твоей жены не было.
Оба заржали.
Вся красная, обмирая от стыда, я стояла возле иллюминатора и понимала – вот оно. Вот, что меня ждет – репутация «шлёндры», продавшей свою девственность за нитку жемчуга и чемодан шмоток.
***
Нет, я не побежала ябедничать. Зачем? Богдан разозлится, возможно, добьется увольнения капитана или стюарда, или обоих. Возможно, еще что похуже – с его-то деньгами. Но это ничего не изменит – таких, как эти двое, будут тысячи. И каждый будет мусолить меня, мои мотивы, мой внешний вид и мои наряды.
Уборщицы и секретарши будут придумывать версии, как у меня получилось «насосать» на такого мужика, какой у нас с Богданом уговор насчет секса и сколько раз в неделю мне полагается раздвигать ноги. Не говоря уже о сплетнях о моих неверностях и разговорах о том, что на таких, как я, вообще не женятся.
Сказки о золушках они ведь только в сказках и случаются. А в жизни это всегда грязь, боль и обманутые надежды...
– Давно встала? – меня втянули в теплые объятья.
– Только что, – соврала я, проворачиваясь в руках поднявшегося на палубу Богдана, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. Пусть у нас нет будущего, но я не хочу думать об этом сегодня, в такой замечательный день.
– Ты встала сорок минут назад, – заявил он. – Я, понимаешь ли, настолько повернут на тебе, что уже, похоже, и спать без тебя нормально не могу. Сразу какая-то гадость сниться начала… Я храпел?
Я улыбнулась.
– Еще как. Не хотела тебя будить.
– А вот это зря. Разбудила бы, и я бы достойно расплатился за твой потревоженный сон…
«Расплатился…» Опять расплатился. В голове сразу же завертелись только что подслушанные слова. Вот так все и думают – он платит, я терплю.
Богдан вздохнул.
– Что уже не так? У тебя как всегда – на лбу все написано.
– Да все так! – я изо всех сил старалась улыбаться. – Ты храпел, и я решила встать покормить кролика.
– И где же он?
Я опешила.
– В смысле?
– Где кролик? Если ты встала покормить его, почему он до сих пор не у тебя в руках? И где жемчуг? Зачем сняла?
Я машинально сунула руку в карман и вытащила ожерелье – сняла его, когда услышала тот разговор в рубке. Неловко пожала плечом.
– Тааак, – зло прищурившись, протянул Богдан. – Сама не расскажешь в чем дело?
