– Десять раз за твою пощечину, – глухим, низким голосом протянул Богдан. – Считай.
– Что?..
– Считай! Не то получишь больше, чем заслужила! – и он снова хлопнул по моим ягодицам, наверняка уже порядком покрасневшим.
– Три! – взвизгнула я, крепко зажмуриваясь, чтобы не видеть в стекле отражения собственного разгоряченного лица.
Господи, что за извращенка живет в моем теле! Боль удивительным образом мешалась с удовольствием, напряжение уже теплело между ног, накалялось с пугающей меня скоростью. Эдак удару к седьмому меня унесет в розовые дали…
Еще один сильный шлепок ожог попу.
– Ай! Четыре!
Боже, как унизительно… И так горячо, что мозги плавятся...
– Громче. Ты бормочешь себе под нос.
Джинсы вдруг показались ненавистной, мешающей преградой. Но я лучше сдохну, чем попрошу его снять их…
Рука нырнула ниже, поглаживая, надавливая на промежность. Подаваясь назад, я беспомощно всхлипнула.
– Пожалуйста…
– Что? Раздеть тебя? – хриплый, жаркий шепот у самого уха, твердая эрекция у копчика, и этого оказалось почти достаточно... Пришлось сильно сжать ноги и задержать дыхание – потому что кончить вот так было бы слишком легко, слишком поверхностно и быстро…
Вздрагивая от мурашек, побежавших от его голоса вниз по позвоночнику, я еле заметно кивнула.
Да. Раздеть. Хочу, чтобы ты шлепал меня по голому телу – кожа к коже… И хочу, чтобы сам разделся…
– Будет больнее… – предупредил он. И быстро, будто боялся, что я передумаю, поднырнул рукой под живот. Расстегнул тугую пуговку джинсов, дернул молнией вниз и в мгновение ока приспустил мои штаны вместе с трусиками до колен, откуда все это уже само упало на туфли-балетки.
Я напряглась, готовясь к шлепку. Однако он не торопился – вместо ударов я почувствовала поглаживания, нежные и аккуратные.
– Продолжать?
Рука снова скользнула промеж бедер, на этот раз по голому, вздрагивающему телу.
– О…
Уже слабо понимая, о чем он, я слегка раздвинула ноги, давая ему доступ. Продолжать что? Глупый вопрос…
Палец нащупал клитор, и я закусила губу, давя стон.
– Ты знаешь, что я не запер дверь? – прошептал он, массируя пульсирующий бугорок. – Кто угодно, может войти, увидеть тебя, распластанную на этом столе с голой задницей, услышать, как я шлепаю тебя, а ты стонешь и просишь еще…
– О боже, нет… Богдан…
Я дернулась, зажмурилась до слез в глазах, не желая сдаваться – потому что я не извращенка, не извращенка, я отказываюсь кайфовать от такого…
Но все было бесполезно. Следующий шлепок оказался резким, обжигающим кожу… и последним перед тем, как меня взорвало, захлестнуло сладкой волной наслаждения...
– Отлично, детка… Ты прекрасна… просто невероятная…
Он был внутри быстрее, чем погасли искры у меня перед глазами... На мгновение я напряглась, ожидая боли. Но никакой боли не было – все давно зажило, а недавний оргазм расслабил и подготовил к проникновению.
Долгое мгновение он не шевелился. Я тоже – лишь дышала тяжело и прерывисто, с каждым вздохом чувствуя, как там все сжимается, ритмично сдавливает его горячий, напряженный орган...
– Тшш… – зачем-то успокоил меня Богдан, и по его голосу я поняла, что он тоже на грани. – Сейчас… Я быстро…
И задвигался – сначала медленно, потом резче, мощнее, проникая с каждым толчком все глубже…
Ручку снаружи задергали, будто не ожидали, что заперто, потом затарабанили в дверь.
– Богдан Александрович! Вы там? Каверин приехал…
Зашипев, он остановился на секунду, сжимая мои бедра так, что на них точно останутся синяки, ругаясь себе под нос, начал медленно выходить… и вдруг сорвался, вонзился обратно сильным, глубоким толчком…
– Бл*ть… не могу… черт… Соня…
И я почувствовала заполняющую меня горячую, густую струю…
– Ссука… – еще раз ругнулся он, уперся руками в стол и так застыл, содрогаясь и не реагируя на попытки открыть оказавшуюся вполне себе запертой дверь.
– Четырнадцатый день… – пробормотала я, медленно загибая пальцы.
– Что?..
– Четырнадцатый день от начала месячных, если тебе интересно.
– И что это означает?
– А то, что кончать в меня сегодня не стоило, вот что…
***
– Ну что? Что там?
Я не отвечала – слова просто-напросто застряли у меня в горле.
Богдан постучал сильнее.
– Соня? Что там у тебя?
Я положила тест на раковину и обхватила голову руками.
– Не «что там», а «кто там».
За дверью затихли.
– Серьезно?
– Серьезней не бывает.
- Охренеть. Прям две полоски?
– Тут не полоски, тут плюсик. И да, он есть. Приехали, в общем.
А ведь я уже почти обрадовалась – долгое время на тесте ничего не показывалось. Точнее сразу же обозначилась горизонтальная, «небеременная» полоска, а спустя какое-то время – когда я уже успела договориться со всеми высшими силами, что за такое благоволение к себе обещаю быть хорошей девочкой, немедленно начну готовиться к вступительным экзаменам и уж точно-преточно отныне буду предохраняться сама – нарисовалась и вертикальная, будто в насмешку над моими молитвами и клятвами.
– Можно войти?
Я встала, пересекла ванную и отперла дверь.
Почему-то смотреть ему в глаза было стыдно - как будто во всем это была моя вина. Как будто я специально все это затеяла – вроде того, как женщины беременеют от богатых мужчин, с целью захомутать их или развести на алименты.
Внезапно меня обняли – так крепко, что я чуть ни задохнулась.
– По-моему, я только что полюбил тебя еще сильнее сейчас, – пробормотал Богдан мне в волосы. – Если это в принципе возможно.
Я чуть освободилась, выдохнула и подняла голову.
– Ты правда не сердишься?
От изумления он даже закашлялся.
– За что мне сердиться?! За то что Я заделал нам с тобой ребенка? Ты вообще нормальная? А, Сонь?
Несмотря на грубоватый тон, мое сердце запрыгало от радости. «Нам с тобой». Боже, как прекрасно это звучит!
– И что? Я буду рожать?
– Конечно будешь!
– В девятнадцать? – я поежилась. – Если честно, не уверена, что я готова к такому повороту… Может, подождем еще пару лет?..
Он прижал палец к моим губам.
– Даже и слышать ничего не хочу. Потому что это тебе девятнадцать. А мне, если помнишь, в следующем месяце сороковник. Хочешь, чтобы в школе все считали меня дедушкой?
