Я улыбнулась, представив себе Мещерского на родительском собрании, в окружении толпы молодых мамочек.
– А как же учеба?
– Подождет твоя учеба, никуда не денется.
Взяв за руку, он повел меня в гостиную, усадил рядом. И очень вовремя усадил – потому что у меня вдруг сильно-пресильно закружилась голова. Господи, неужели началось! Ведь всего-то три недели с моего «залета», еще и обжиться не успели, а уже токсикоз – стану злая, дерганная, растолстею… А потом – роды… Говорят, это полный кошмар, даже если с анестезией, а я не хочу анестезию, говорят, от нее инвалидом можно стать… А потом – бессонные ночи, и опять злая, дерганная, необразованная, с обвислыми сиськами… Нет, это нормальные сиськи обвисают, а мои просто в два прыща превратятся после года кормления…
Меня больше никто не стискивал в объятьях, и тем ни менее дышать стало нечем. Хватая ртом воздух, я откинулась на спинку дивана...
– Что? – забеспокоился Богдан. – Плохо? Воды, да? Галя!! Стакана воды сюда, быстро! Детка, успокойся, у тебя просто паническая атака… Сейчас я открою окно…
Он вскочил, покрутил ручку оконной рамы, и в комнату заструился свежий утренний ветерок. Вернулся и принялся обмахивать меня каким-то журналом.
– Вот, нате… - вбежала домработница, с озабоченным видом протянула мне до половины налитый стакан. – Может скорую вызвать, Богдан Александрович?
– Не надо, она просто испугалась, сейчас отойдет… Пакет со льдом лучше принеси. На лоб положить.
Через минуту мне стало легче – пакет со льдом приятно холодил мозги, паника постепенно улеглась. Но не до конца – продолжила тихо свербить где-то в районе солнечного сплетения.
– А чего испугалась-то? – присев рядом, Галя гладила меня по руке. Внезапно глаза ее угрожающе сузились. – Вы что-ль накричали?
– Вот еще! – возмутился Богдан.
Тут взгляд домработницы упал на тест, все еще лежащий перед нами на журнальном столике. Схватившись за грудь, женщина громко ахнула.
– О да. – с гордостью подтвердил Богдан, поднимая и показывая ей крупный, жирный крестик в окошке. – Так что готовься, Галина – будешь еще и нянькой.
– Она-то может и будет нянькой… А я боюсь! – я вдруг всхлипнула, утыкаясь лицом ему в плечо. – Это же ужасно… Вот так ни с того, ни с сего, и рожать…
Галя фыркнула.
– Тю! В моем городе тебя б уже старой девой считали, если бездетная да не замужем. Тебе ж двадцать почти! Боится она…
В комнате повисла неловкая пауза. Как-то сразу всем стало понятно, что если не по первому пункту, то по второму под Галинину категорию «старой девы» я подхожу целиком и полностью.
Богдан встал, с раздраженным видом заходил по комнате.
– Вот так планируешь предложение руки и сердца под Триумфальной Аркой, готовишься, программу составляешь, а потом вмешиваются… доброхоты хреновы, и все летит к чертям!
Я замерла.
– Что летит к чертям?
– Предложение, что же еще! Ладно, придется потом для прессы обыграть еще раз… Галя, выйди отсюда!
Обиженно нахохлившись, домработница скрылась за двойными дверьми гостиной, но, судя по звукам, осталась подслушивать.
Опустившись на одно колено, Богдан взял меня за руки.
– Софья Демидова…
– Да? – мой голос вдруг осип, а горло так пересохло, что пришлось сглотнуть.
– Матерью моего ребенка ты все равно станешь, так что надеюсь, что и в замужестве… не откажешь.
Прозвучало это не так уж и романтично… но мне было плевать.
Счастье – огромное, как как солнце, искрящееся счастье – в одно мгновение заполнило меня, согрело и развеяло все мои сомнения. А вместе с ними и страх. Это же прекрасно – быть его женой. Матерью его детей.
– Ведь не откажешь? – он сжал мои пальцы, потирая их своими.
Солнечный луч пробился сквозь хмурое небо, сквозь высокое окно, и лег между нами, будто прочерчивая разделительную полосу. Ничего у вас не получится! - будто твердил этот несносный луч. Вы же совсем разные! Как небо и земля, как огонь и бурное море…
Споря с ним, я быстро подалась вперед, поцеловала и крепко обняла своего мужчину – самого лучшего. И единственного на все времена.
Кстати – съехидничал луч, согревая уже нас обоих – ты в курсе, что стареть будешь одна?
Я еще крепче обняла Богдана.
Ага, в курсе. И что теперь – не любить, не жить, не рожать детей?
Пошел к черту, короче.
– Куда ж я теперь от тебя денусь… – уже вслух ответила я на заданный вопрос. – Конечно, я выйду за тебя...
И совершенно неожиданно взяла и сделала то, над чем всегда сама смеялась, глядя сериалы – как последняя идиотка, разнюнилась, разрыдалась Богдану в шею. Прям вымочила его всего дурацкими, счастливыми слезами.
А потом успокоилась, вытерла глаза, собралась и поехала к маме, которую мы успели поселить в моей новой, только что достроенной квартире. Я должна быть рядом, когда расскажу ей про беременность – она ведь расстроится. Непременно расстроится.
А еще я попрошу ее позвонить отцу, с которым она не виделась уже много лет.
Я вдруг решила, что моим родителям тоже не помешает кусочек счастья в их потускневшей личной жизни. Скорее всего, ничего из этого не выйдет – уж таких-то сказок точно не бывает. Они наверняка теперь совсем разные, чужие друг другу люди…
Ну, а вдруг? – подумала я.
Моя сказка ведь сложилась. Глядишь, сложится и их.
Эпилог
Никогда в своей жизни Марина Шубина не чувствовала себя такой смертельно уставшей. Ни после спортзала, ни после того замечательного дня, когда она умудрилась обойти пешком все магазины на «улице высокой моды» в Милане. Да и усталость тогда была другая – приятная, что ли… удовлетворяющая.
А уж как пришла в номер, да раскинула на кровати свои богатства – шубку из голубого песца, сумочку от Версаче, пар восемь новых туфель – как рукой все сняло!
Эх, не ценила она свое счастье, не ценила…
– Слушай, так ты до завтра будешь тут копаться… А еще туалеты мыть… Алия не вышла сегодня, помнишь?
Мимо прошел Мага, и Марина с тройным усердием принялась надраивать грязное и запотевшее стекло витрины прилавка.
В булочную азербайджанца Алиева она устроилась две недели назад – чудом, потому что разрешения на работу у нее не было. Она же не собиралась оставаться в этой вонючей Турции навсегда! И уж точно не планировала пахать в Стамбуле на черных работах, как какая-нибудь нищебродка из Пакистана.
О нет! Она планировала стать женой Джамаля, молодого инженера-нефтяника из Дубая. Жить в красивом доме на берегу моря, ездить на собственном новеньком Мерседесе, и в принципе не бедствовать.
