Не знаю, что я надеялась увидеть на самом дне каменной чаши, но ничего необычного не обнаружила. Мне думалось, что должны остаться хотя бы какие-то признаки таинственных башен: обработанные камни, осколки крыш, железные элементы, но здесь было царство хаотично разбросанных валунов. Иногда мне казалось, что вот он — фундамент или нижний этаж, но нет — я видела всего лишь нагромождения обломков.
— Неужели время постаралось стереть с лица Вейтерры все следы изменчивых? — сказала негромко, но меня услышали.
— Не время, а люди, — вполголоса откликнулся Ар'лен. — Подступы к Ва'лдраду были неоднократно атакованы армией ведьм и магов. Это они постарались стереть все упоминания об изменчивых.
— А если что и оставалось, ведунья, — внимательно глянул на меня Ик'циар, — то ведьмы окончательно все уничтожили за многие века, что прошли с той давней войны.
— Вы преувеличиваете! — с негодованием проговорила я. — Вас послушать, так ведьмы — главные злодейки Вейтерры, а все остальные расы — скромные, смиренные овечки!
Оба подземца улыбнулись, дружно качнули головами и резко распахнули крылья, точно собирались взлететь. Я даже отшатнулась и нахохлено вопросила:
— Пугать изволите?
— Нет, простите, ведунья, если так случилось. Это скорее привычка, нежели осознанный жест, — оповестил Ар'лен, и мне опять стало интересно, потому что мои сведения о подземцах были прискорбно скудными.
— А…
— А вот что он означает, мы вам, уж простите, не скажем, — Ик'циар одарил меня клыкастой улыбкой и стремительными шагами отправился дальше.
Я вознамерилась требовательно поглядеть на второго подземца, но его рядом не было — пока я слушала Ик'циара, Ар'лен неслышно обошел меня и теперь находился вне досягаемости.
Перевела взор на наблюдателя, он широко развел руками, мол, знаю, но тоже не скажу. Пришлось угомониться, тем более, что всегда можно переговорить со Снеженикой или еще лучше с тетушкой — владычица Подземья должна мне ответить.
Тропа, пролегающая вдоль всей долины, долгое время вилась между огромными глыбами, скрывающими от нас горные виды. Весь путь напоминал лабиринт, который уводил нас все выше и выше. Рассматривать было нечего, потому в голову лезли всякие нерадостные мысли, чудилось, что дорога ведет нас в никуда, будто мы блуждаем по кругу, и будем плутать по нему вечно. Я то и дело поглядывала на невозмутимых проводников — изменчивого и подземцев, они явно знали, куда идут, и не волновались, а, может, только умело хранили на лице маску показного равнодушия и уверенности. Одна из двух искорок, сопровождающих меня, выбралась наружу из-под рукава моего просторного теплого плаща и теперь порхала впереди, прогоняя ранние сумерки. Если бы не страх перед неведомым творцом, мы бы никогда не вышли в путь в такое опасное время года. Спокойно подготовились бы и пустились в дорогу, когда растают снега, а солнце обогреет стылую землю. Выбирать, к сожалению, не пришлось, и нашими спутниками стали воющий, пронизывающий до костей ветер, холод и быстро наступающая темнота.
К концу дня я настолько устала, что мне начало казаться, будто вот-вот упаду. Сведенные болью ноги, ноющие мышцы спины и уставшие руки перестали меня слушаться. Поглядев на спутников, я увидела, что многие близки к полному изнеможению, вымотанные долгими и скучными часами путешествия. Особенно плохо выглядел Грэйн, но держался достойно, идя в самом начале отряда. Когда Лийта утомленным голосом объявила, что пора остановится на ночлег, маг буквально рухнул на холодные камни. Я бросилась к нему, но он отстранил меня взмахом руки и раздраженно изрек:
— Лучше не подходи!
Внутри яростным огнем полыхнула обида, но я сдержалась, не наговорила грубых слов, а лишь мрачно промолвила:
— Тебе нужна помощь! Или ты собрался умереть в этих горах? Если да, то мешать не буду! — решила дать ему минуту на раздумья, а потом уйти, гордо вскинув голову, скрывая свое истинное отношение.
— Ани, — в тусклом свете двух огненных бабочек, порхающих между нами, мне пригрезилось, что Лют улыбнулся, — я устал, потому лучше отойди, вдруг не совладаю с силой и случайно обожгу тебя.
— Мы уже выясняли, что я сумею справиться с тобой, огонек, — с волнением ответила я, но реакция на мою фразу оказалась неожиданной.
Лютов вскочил на ноги и рявкнул:
— Сам справлюсь! Я огневик, а не жалкий ведьмак!
«Да что сегодня за день такой!» — с яростью подумала я и, не говоря больше ничего, бросилась прочь.
Отбежала подальше и за большим валуном, скрывшим меня от любопытных взоров, надумала позорно разреветься. Вот только не успела! Едва решила выпустить первую слезинку, как прямо перед собой увидела высокого человека, лицо которого пряталось под капюшоном просторного плаща. В полутьме мне даже поблазилось, что это каменная статуя, настолько неподвижно он стоял. Я икнула и прошептала:
— Вы кто?
Вместо слов послышался скрежет, и я призвала стихии, а они закружились, переплелись друг с другом, приготовились встать на мою защиту.
— Не стоит! — тихий, но четкий приказ, короткий взмах рукой, и мои прошлые усилия оказались напрасными.
Я икнула снова, но нашла силы задать новый вопрос:
— Вы наблюдатель?
Он хмыкнул, но не поленился дать ответ:
— Вижу, вы знакомы с моим напарником…
— Значит, да, — я облегченно выдохнула, но потом опять насторожилась. — Что вам от меня нужно?
— Ни-че-го, — произнес он по слогам. — Я удивлен, что вы видите меня! В чем причина? — подошел ближе, а мне отступать было некуда — за мной только каменный бок.
Второй наблюдатель откинул капюшон, наклоняясь ко мне, и я вжалась в твердую поверхность, ибо увидела знакомое лицо.
— Осот… — на выдохе, чуть слышно.
Теперь настал его черед изумляться:
— Вы знаете моего брата?
— Брата? — я позабыла сделать очередной вдох, гадая, а не пытается ли меня запутать старый недруг, отыскивая возможность побега, опасаясь за свою жизнь.
Так бы и тряслась, лихорадочно что-то решая, если бы к нам не вышел Олеас Громов.
— Рад приветствовать тебя, Дюран, — спокойным тоном произнес он.
— И вам темной ночи, — ответил ему второй четырех стихийник, не сводя с меня пристального мрачного взора.
Я, ощутив поддержку, выпрямилась, решительно изучая второго из братьев Огневых. На первый взгляд между ними было только одно отличие — у Осота отсутствует правая рука. Но такие же темные, слегка вьющиеся волосы, обрамляют красивое, волевое лицо. О росте и ширине плеч говорить и вовсе не стоит. Искорки услужливо подлетели ближе к мужчине, и я сумела рассмотреть еще одно различие. Глаза! Они у Дюрана были разноцветными: правый — серый, левый — синий! Очи Осота, а это я знала точно, обладали глубоким черным цветом!
