— Кыш! — Дюран шикнул на бабочек, и они кинулись ко мне в поисках защиты.
Я протянула им руку — с некоторых пор, когда мое отношение к огню изменилось, искорки перестали обжигать меня, мягко, почти неощутимо, присаживаясь на ладони.
— Почему она меня видит? — этот вопрос Огнев задал Громову.
— Вероятно, все дело в том, что ваш брат связан с ней незримыми узами, — ровно предположил Олеас. — Он теперь для нее вроде отца, а ты, получается, дядя!
Дюран скривился, точно напарник наступил ему на больную мозоль, но отвечать не стал. Бросил недовольный взгляд на меня, словно это я провинилась перед ним, и сказал:
— Мой вам совет, ведунья, делайте вид, будто я пустое место! Не пытайтесь говорить или наблюдать за тем, что я делаю! — предупредил и растворился во тьме.
Я перевела дыхание и, не подумав, брякнула:
— Мало чем отличается от своего коварного брата!
— Это не так, юная ведунья, — тактично возразил Олеас, — Дюран и Осот отличаются друг от друга, как небо от земли. Безусловно, у них есть общие черты, присущие всем четырех стихийникам, но Дюран никогда не сделает того, на что способен Осот!
— Расскажете? — стало весьма любопытно узнать эту историю.
— Тайны здесь нет, потому думаю, мой напарник не станет негодовать по этому поводу, — Громов пошел на уступки. — Все просто — Осота и Дюрана воспитывали по-разному. Первый достался Толане и Ацлаву, который ненавидел мальчонку, всячески унижая его, выставляя Толану в невыгодном свете. Сама государыня Озерного к старшему сыну относилась довольно-таки прохладно, потому что он всегда служил ей напоминанием о минутной слабости, покорности ненавистному магу. В итоге характер у парнишки получился противоречим и откровенно пакостным. Дюрану, можно сказать, повезло, его взяли на воспитание Орвин и Кариса, потому парень не пытается доказать всем и каждому, что способен в одиночку завоевать мир, перекроить его по своему усмотрению, используя для достижения своей цели любые методы. Дюрана обучал Тилл, а затем передал высшим. Теперь мы наблюдаем то, что из этого вышло. Не скажу, что доброта — первое качество Дюрана, но чувство справедливости ему не чуждо, посему опасаться его вам не следует.
— Выходит, правитель Солнечного знал о том, что у него родились сыновья?
— Вы находите это странным?
— Для меня непонятно, почему Орвин не рассказал обо всем своему третьему сыну — Фириону! — высказала я свое мнение.
— Сложно сказать, вероятней всего, он просто не успел! Орвин довольно рано ушел за Грани, а мотивы Карисы мне не ясны, возможно, она считала, что Дюран не вернется на Вейтерру, потому как в то время, он обучался у высших.
— И все же было бы проще, если бы и Маресса, и Фирион знали о том, что у них есть братья, владеющие всеми четырьмя стихиями, — в тот миг мне казалось, что сложись все иначе, моя матушка была бы теперь жива.
— Увы, нам не дано этого узнать — творцы Вейтерры рассудили иначе, — меня поражала до глубины души выдержка Громова. Если он и думал иначе, все равно оставался невозмутимым, рассуждая даже о своей собственной жизни так, словно был сторонним наблюдателем.
Дюрану стоило поучиться у старшего товарища, потому что он сам таким спокойствием не обладал, видно совсем недавно ступил на эту стезю и пока не научился держать себя в руках.
Я отрешенно смотрела на летающих искорок, собираясь с мыслями, но пока думала, Олеас исчез, следом за своим напарником растворившись в ночи, а ко мне вышел изменчивый.
— Мне не нравятся ваши частые отлучки, ведунья, — промолвил он, расцепив крепко стиснутые зубы.
— Я хотела побыть в одиночестве, — сумела выговорить я, все еще обдумывая случившееся.
— Не спорю, иногда одиночество становится нашим спасением, но в вашей ситуации, оно грозит гибелью!
— Я помню, — кивнула и направилась к месту стоянки.
Следующий день нас ничем не удивил, наблюдатели также двигались за нами, ничем не выдавая себя, не проявляя признаков усталости, ведя на ходу какие-то записи в небольших книжицах. Памятуя о том, что разговаривать с ними нельзя, я помалкивала, изнывая от любопытства и желания взглянуть на записи.
Тропа, по которой мы шли, ведомые Ик'циаром, шла вверх, потом постепенно она выровнялась и сузилась до такой степени, что между склонами мог протиснуться только один человек. Все мы вытянулись в длинную цепочку, и я оказалась почти в самом конце — за мной шествовали только Да'Айрэн и Ар'лен.
— Перевал Одиноких сердец, — прокомментировал последний.
— Он указан на картах? — заинтересовалась я, гадая, отчего его назвали именно так, а не иначе.
— Только на некоторых, но названия было дано ведьмами. Кстати, это было сделано сразу после начала войны с огневиками.
— Вы просто кладезь информации! — восхитилась я. — Расскажете еще о чем-нибудь?
— Если вас увлекают эти горы, то я буду только рад поговорить о них. В свое время я был одним из тех, кто разыскивал младшего брата владыки, потому узнал об этих местах много нового!
Я рьяно закивала, надеясь, что вскорости мы выберемся из этой узкой расщелины и сможем идти рядом. А пока оставалось довольствоваться только тем, что вижу. Склоны перевала нависали над тропой, словно желали сомкнуться, встретиться, навсегда закрыть этот проход. Передвигаясь, нам была видна только узкая полоска хмурого неба, слабо освещающего усеянную камушками дорожку. Шли медленно, выверяя каждый последующий шаг, иногда Ик'циар поднимался в воздух, чтобы удостовериться, что впереди нет никакой опасности. Его полет завораживал, и я, подняв голову, замирала, когда дух противоречия, точно гигантская птица взмывал к небесам, широко махая крыльями.
Постепенно проход снова стал широким, но, к сожалению, свет дня померк, и нам пришлось устраиваться на новый ночлег. Ночь выдалась безлунной, из тучек то и дело шел снег. Суровый пейзаж освещался только светом костерка и группой искорок, летающих от одного участника похода к другому. Мы расположились в небольшой пещерке, где едва-едва хватило места нам всем. Я с нетерпение ждала утра, устраиваясь на неудобной лежанке, пытаясь заснуть, но сон ко мне никак не желал приходить. Чудилось, что кто-то рыдает за стеной пещеры, зовет, страдает. Я пыталась убедить себя, что это только ветер, поминутно поглядывая на спящих спутников, но успокоиться все никак не могла. Ворочалась с боку на бок, считала зверушек, гнала прочь печаль и тоску, но уснуть так и не получилось. Разъярившись, я вскочила, поманила огненную бабочку, сидящую на одной из стен, и вышла наружу.
Здесь свирепствовал ледяной ветер, гонящий сонмы снежинок, складывающихся в белесые фигуры, напоминающие призраков. Поежилась и решила отойти к костру, у которого замерла Лийта. Подойдя ближе охнула, по началу не доверяя своим глазам, на плечах ведьмы красовались небольшие сугробы, которые успел намести ветер-бродяга. Подскочила и потрясла ведьму, но она повалилась наземь, точно подкошенная. Я присела рядом, пытаясь увидеть признаки жизни. Хвала всем богам Вейтерры, Сероволкина дышала, просто настолько крепко спала, что ничего не замечала вокруг. Я потрясла ее сильнее, но результат был плачевен — Сероволкина просыпаться не пожелала.
