Листочки айлирэ, как домашние питомцы, радующиеся возвращению хозяев, закружились, встречая нас, заискрились, отражая лучи месяца, кинулись в сторону, противоположную площади. Сумрачные, затянутые мрачной вуалью тьмы пейзажи древнего города совсем не радовали взгляд, пока он не уперся в расколотое молнией дерево. Одна половина айлирэ, обугленная, засохшая, простирала мертвые руки-ветки к небу, словно умоляла о чем-то. Другая, живая, золотисто-зеленая, опускала ветви к земле, создавая уютный полог, скрывая что-то незримое от посторонних глаз. Единственное око древа глядело на нас, и по нему струились прозрачные, поблескивающие в тусклом свете ночи капли-слезы. Листочки, сопровождающие нас, залетели внутрь, спрятались под ветвями.
— Хм… — выдал Лют, отпустил мою ладонь и исчез за переплетением веток, а мне стало так холодно, тоскливо и одиноко, что я незамедлительно нырнула за ним.
— Ох! — послышалось одновременно, когда мы столкнулись лбами, дружно потерли ушибленные места, улыбнулись.
— Я за тобой шел…
— А я за тобой… — и неловко умолкли.
Едва я придумала, о чем спросить, как он заговорил, так что мы начали вместе и снова замолчали. Через минуту Лют сказал:
— Смотри, что я нашел! — и юркнул дальше.
Отправившись за ним, я обнаружила, что мы оказались в своеобразной «норке», укрытой от холода и ветра. Ночное небо тоже не видно сквозь плотно переплетенные ветви, листочки не шелохнуться, а с другого края, как стена, расположен ствол. Прислонившись к нему спиной, Грэйн показывал мне шкатулку из темного дерева, видимую мною в свете искорки, не покинувшей нас за все это время.
— Как ее открыть? — тотчас заинтересовалась я.
— Узнаем завтра, — улыбнулся маг, одаривая меня ласкающим, но вместе с тем озорным взглядом, — сейчас поговорим! У тебя столько вопросов!
— Хорошо, — я присела напротив, делая вид, что изучаю содержимое своей сумы. Там нашелся хлеб и сыр, а также пара яблок.
Пока я копалась, Грэйн уже разместил на скатерти свои припасы, в числе которых была фляжка.
— Там вода? — меня обуревали сомнения.
— Нет, — он усмехнулся. — Успокойся, ведьмочка, никто насильно тебя поить этим не станет! — призадумался, хмыкнул и выбрался наружу… держа в руках походную кружку.
— Лют? — неуверенно позвала я, гадая, что он собрался принести в ней. Неужели растопим снег?
Не угадала! В чаше вернувшийся Грэйн принес жидкость с приятным ароматом меда.
— Это то, о чем я подумала? — удивленно распахнув очи, осведомилась я.
— Не знаю, ведьмочка моя, о чем ты думала, а принес я слезы айлирэ. Вспомнил ненароком, что их когда-то пили, считая чуть ли не напитком богов!
— А-а-а… ты… как ходячая энциклопедия! Вот уж ни за что бы предугадала!
Он сделал вид, что обиделся и с пафосом заявил:
— Я много чего знаю… — и я воспользовалась ситуацией, съязвив:
— Только ни о чем не рассказываешь!
— Намекаешь, что пришла пора поговорить? — он отпил из кружки и протянул ее мне.
Отбросив прочь сомнения, забыв тревоги и опасения, я приняла чашу, вдохнула медовый аромат и сделала глоток. М-м-м… как вкусно! Слезы айлирэ оказались сладкими, не приторными, а именно такими, какими нужно, чтобы почувствовать удовольствие. Я не смогла оторваться, и Лют ворчливо потребовал:
— И мне оставь! — так передавая кружку из рук в руки, наслаждаясь мимолетными касаниями пальцев, подмечая дрожь, исподволь посматривая друг на друга, мы отужинали.
Я не была уверена, но, кажется, напиток пьянил голову не хуже вина. Хихикнула, уперлась кулачком в грудь мага и потребовала:
— А теперь рассказывай!
— Спрашивай! — милостиво позволил он, но тут же замахал руками. — Погоди! Не обо всем сразу!
— Начни с того, как ты обрел силу демона черной Грани! — подсказала я, уж слишком Лют разволновался.
— Началось все с моего прадеда… нет намного раньше… Началось все с Громовых…
— А…
— Не перебивай! Да, Олеас мой далекий предок! О-о-чень далекий, — зачем-то уточнил он. — А вот мой прадед решил рискнуть! Он вызвал демона черной Грани, проведя небезызвестный тебе ритуал, и сумел покорить магию. Как ты понимаешь, существо этакое никто из богов видеть в своем мире не пожелал! Вот тогда и вмешались высшие… по просьбе Олеаса, разумеется!
— Выходит, сила демонов передается по наследству? — мне стало неуютно, и я поежилась.
— Да… — Лют вздохнул, взлохматил волосы, и преувеличенно радостно сообщил. — Не волнуйся, с этим можно жить! Мое семейство тому наглядный пример!
Теперь вздохнула я, и Грэйн пожал плечами, а после сменил тему:
— Отец мой, как ты уже догадалась, решил переплюнуть своего деда и пленил ведьму. Надеялся получить смесь четырех стихийника с демоном! А родился я! Чему несказанно рад! Плененная ведьма ненавидела меня с самых первых дней, отказывалась кормить своим молоком, кричала… — грусть слышалась в этом рассказе. — Я не помню, зато помнят другие… Отец ее выгнал, а имя?.. Гримм — она дала новорожденному дитя в сердцах. Что-то вроде проклятия… напоминания о том, кто я есть! Ты не знаешь, но в старые времена жил на Вейтерре очень злой дракон… и имя ему было Гримм…
— Ого! Твоя матушка-ведьма знала легенды магов?
— Никак целых два года томилась в плену… всю библиотеку в замке изучила… — опустил взор, сцепил руки в замок, пытался шутить, но было заметно, что огневику совсем невесело. — Отец потом сменил Гримма на Грэйна… для большинства я Грэйн, только немногим известно мое истинное имя… — выдохнул, скинул плащ, расстелил его и приглашающе похлопал.
Я присела на самый край, не отводя взора от пылающих синим огнем глаз. Улыбнулась:
— А ведь правда — ты дракон…
— Я маг! Синее пламя скорее напоминает о магии демона…
— Но у меня его нет…
— Ты демоница… и кстати, на этом мы сошлись!
— Ты о чем?
— Ты — ведьма, я — маг! Вот первое противоречие, и второе, в нас обоих есть сила демонов, а они, как известно, не ладят друг с другом! Любовь и война для них неразделимы! Не слышала?
Я покачала головой, ощущая себя такой глупой и давая себе зарок начать учиться заново.
— Ну, вот так как-то… — растеряно улыбнулся, и я решила конкретизировать:
— Ты хочешь сказать, что мы не сможем стать друзьями, потому что способны лишь соперничать?
— Я хочу сказать, что мы не могли пройти мимо друг друга, не сцепившись, не поспорив, не пытаясь сразиться!
— С самой первой встречи, — я с грустью перевела взор, воззрилась на листья и услышала:
— А ведь мы встретились еще в Омбрии…
