То же самое относится и к имени воеводы князя Ярополка Святославича Блуда, имя которого (помимо очевидных славянских коннотаций) может происходить от древнескандинавского слова blóð со значением «кровь», «кровавый» (подобно тому как норвежский конунг Эрик носил прозвище «Кровавая секира»)
[68]. В то же время соратником Ярополка был некий Варяжко — имя, восходящее к неславянскому этнониму «варяг», но в славянской форме. Мать князя Владимира звали Малушей, она была дочерью некоего Малка Любечанина и сестрой Добрыни. В Повести временных лет под 1000 годом упоминается смерть некоей Малфреди от скандинавского имени Малмфрид (Malmfriðr). Ясно, что она принадлежит к княжескому роду, но кем она была, в летописном тексте не сказано (это сообщение восходит к какому-то помяннику, который, вероятно, вёлся при киевской Десятинной церкви). То, что Малфредь входила в число предков позднейших Рюриковичей, подтверждается использованием, хотя и не частым, этого имени у потомков Владимира в дальнейшем. Существует версия о том, что Малфредь — это и есть мать Владимира, Малуша
[69]. Получается, что у славянина (?) Малка, происходившего из Любеча, сын носил славянское имя, а дочь — скандинавское (переосмыслявшееся и по-славянски). Все эти примеры показывают, насколько «гибкими» в зоне скандинаво-славянских контактов на Руси оказывались имена и даже слова, которые могли наделяться смыслами и по-скандинавски и по-славянски. Поэтому нет ничего удивительного в возможности влияния имени Олег/Ольга на первую часть имени князя Святослава.
Но имя Олег и в своей древнерусской форме стало популярным у династии Рюриковичей. Следующим после Олега Вещего его носил второй из сыновей Святослава Игоревича — древлянский князь Олег, трагически погибший во время усобицы в 977 году. Его имя, как и имя его старшего брата Ярополка, стало вновь актуальным после того, как Ярослав Мудрый в 1044 году велел выкопать останки Ярополка и Олега (оба умерли язычниками), крестить их и захоронить в Десятинной церкви. Двое внуков Ярослава — сыновья его сыновей Изяслава и Святослава — получили имена Ярополк и Олег соответственно (Олег даже оказался полным тёзкой Олега Древлянского — оба носили отчество Святославич). При этом Олег в крещении был назван Михаилом, тоже, вероятно, не без участия своего деда
[70]. Этот Олег стал потом известным черниговским князем, и от него пошла династия чернигово-северских князей Ольговичей, в которой имя Олег сделалось родовым. Кстати, интересно, что второго своего сына Олег Святославич назвал Игорем, подобно тому как Игорь Рюрикович был преемником и «воспитанником» Олега Вещего. Имя Олег стало популярным и в рязанской ветви Рюриковичей, которые пошли от младшего сына того же Святослава Ярославича, чьим сыном был и Олег Черниговский. Единственный Олег, канонизированный Русской православной церковью в период средневековья — Олег Романович, князь брянский, также происходил из черниговской ветви Рюриковичей. Но о дальнейшей судьбе имени Олег в истории русской культуры речь впереди.
Глава вторая
Киев
А. Н. Верстовский. Увертюра к опере
«Аскольдова могила»
Начало связного повествования об Олеге в Повести временных лет начинается в летописной статье под 882 годом. Вернее, в ней содержится большая часть рассказа о вокняжении Олега в Киеве и дальнейшем обустройстве его владений. Ясно, что когда-то этот фрагмент составлял единое целое, лишь позднее «разбитое» на несколько лет и охватившее таким образом четыре года (882–885). Тем не менее в этой хронологической канве 882 год оказался центральным. Начало рассказа выглядит так:
«Поиде Олегъ, поимъ воя многи, варяги, чюдь, словени, мерю, весь, кривичи, и приде къ Смоленьску съ кривичи, и прия градъ, и посади мужь свои, оттуда поиде внизъ, и взя Любець, и посади мужь свои». В переводе Д. С. Лихачёва: «Выступил в поход Олег, взяв с собою много воинов: варягов, чудь, словен, мерю, весь, кривичей, и пришёл к Смоленску с кривичами, и принял власть в городе, и посадил в нём своего мужа. Оттуда отправился вниз, и взял Любеч, и также посадил мужа своего»
[71].
В Новгородской первой летописи этот рассказ выглядит более кратким: «И начаста воевати, и налезоста Днепрь реку и Смолнескь град. И оттоле поидоша внизъ по Днепру, и придоша къ горам кыевъскым, и узреста городъ Кыевъ»
[72]. Чередование двойственного и множественного числа в данном случае подразумевает, с одной стороны, Олега и Игоря (действующих, согласно Новгородской первой летописи, совместно), а с другой — войско Олега в целом
[73]. А весь отрывок как бы продолжает эпическую традицию предшествующего текста, о чём говорит, в частности, регулярное использование союза «и»
[74]. Между тем необычно выглядит в этом контексте слово «налезти», то есть «найти» — получается, что Олег и Игорь «обнаружили» каким-то образом Днепр, путь по которому был явно известен и ранее
[75]. Как бы то ни было, составитель Повести временных лет существенно расширил это повествование, воспользовавшись, очевидно, какими-то новыми устными преданиями. Что же описывает летопись?
Олег вместе с Игорем (который, судя по рассказу Повести временных лет, был тогда малолетним) отправляется из Новгородской земли на юг, постепенно продвигаясь по Пути из варяг в греки. Причины этого движения летописец никак не объясняет, о них можно только догадываться. Так, по мнению В. Л. Янина, уход Олега с Игорем и дружиной из Новгорода на юг Руси был вызван тем, что ограничения княжеской власти, установленные «по ряду» при призвании Рюрика, не позволяли князьям самостоятельно распоряжаться «государственными доходами», собранной данью, чувствовать себя полноправными правителями. Власть же Олега в Киеве оказывалась основанной не на договоре, а на праве завоевателя
[76]. Действительно, возможно, Олег не чувствовал себя полноправным князем в Новгородской земле, однако вряд ли можно думать, что укрепившись в Киеве, он утратил контроль над Новгородом. Напротив, судя по летописи, захватив Киев и сделав его центром своих владений, Олег даже обложил новгородцев данью. По-видимому, в Новгороде остался какой-то княжеский наместник. Уже при Игоре таковым был его сын Святослав — этот факт хорошо известен из сочинения «Об управлении империей» современника Игоря и Ольги византийского императора Константина Багрянородного. Может быть, и при Олеге Новгородом управлял кто-то из его родичей. Поэтому более логичной выглядит мысль о том, что Олег стремился поставить под свой контроль торговый путь по Днепру
[77], обеспечивавший прямой выход в Чёрное море, а следовательно, и к Византии. Богатства Константинополя не могли не привлекать предприимчивых викингов Восточной Европы. Именно на Константинополь был направлен первый удар руси в 860 году (откуда пришла эта русь, из Новгородской земли или Приднепровья — остаётся только гадать), в том же направлении, согласно летописи, двинулись Аскольд и Дир. Однако, в отличие от своих предшественников, Олег подготовил поход на юг более масштабно и тщательно.
