Добыча Олега, судя по летописному сообщению, была действительно большой: «И приде Олегъ к Киеву, неся злато, и паволоки, и овощи, и вина, и всякое узорочье». Золото, ткани (паволоки), вина и плоды упоминаются в качестве предметов византийской торговли и в известии Повести временных лет под 969 годом. Упоминания о них вложены летописцем в уста князя Святослава Игоревича, рассуждающего о преимуществах Дунайского региона и захваченного им города Переяславца. Эти перечисления, по всей видимости, отражают реальность — золото и дорогие ткани были любимыми трофеями викингов, судя по скандинавским сагам. Олег действовал вполне в традиционном русле норманнской военной активности своего времени.
Весь летописный рассказ о походе на Константинополь заканчивается как бы итоговой фразой: «И прозваша Олга — вещий: бяху бо людие погани и невеигласи» («И прозвали Олега Вещим, так как были люди язычниками и непросвещёнными»)
[264]. Основанием для этого послужили военная хитрость Олега (корабли на колёсах), позволившая добиться главного результата похода, и разгадка коварного замысла греков (отказ от отравленных еды и питья). Эта заключительная фраза ясно обнаруживает устный источник всего повествования о царьградской кампании в виде предания, бытовавшего в дружинной среде. Но поход 907 года сопровождался, судя по летописи, ещё одной, очень важной деталью, а именно установлением предварительных условий мирного договора.
Вообще подлинный текст мирного договора Олега с Византией включён в Повесть временных лет в статью 6420 года, а поскольку эта датировка сентябрьская, то этот год соответствует промежутку с 1 сентября 911 года по 31 августа 912 года. Действительно, текст договора содержит точную дату его заключения — 2 сентября 6420-го, то есть 911 года. Но в статье 907 года также говорится об условиях некоего мирного договора. Мир был заключён в Константинополе, и летопись перечисляет имена Олеговых послов — Карла, Фарлафа
[265], Вермуда, Рулава и Стемида. Те же имена перечислены и в преамбуле договора 911 года — это первый, третий, четвёртый, пятый и пятнадцатый (последний) послы отруси. Цари, с которыми заключает мир Олег— это Лев и Александр, договор же 911 года составлен при императорах Льве, Александре и Константине, что точно соответствует политической ситуации в Византии именно в этот момент (что понятно, поскольку текст договора — подлинный, переведённый с греческого языка). Константин (а это известный император Константин VII Багрянородный) был венчан своим отцом Львом VI на царство ещё младенцем 9 июня 911 года или даже 15 мая 908 года (он родился в 905-м), став тем самым третьим императором
[266].
В 907 году Олег берёт дань по 12 гривен на уключину, а затем приказывает «даяти уклады на рускыа грады: первое на Киевъ, та же на Чернигов, на Переяславль, на Полтескь, на Ростов, на Любеч и на прочаа городы; по тем бо городомъ седяху велиции князи, под Олгом суще». Перечислены Киев, Чернигов, Переяславль, Полоцк, Ростов, Любеч и упомянуты «другие города», «ибо по этим городам сидят великие князья, подвластные Олегу». Далее в летописном тексте приводятся две договорные статьи о послах и о купцах. Выглядят они следующим образом: «Когда приходят русы, пусть берут содержание для послов, сколько хотят; а если придут купцы, пусть берут месячное на 6 месяцев: хлеб, вино, мясо, рыбу и плоды. И пусть устраивают им баню — сколько захотят. Когда же русы отправятся домой, пусть берут у царя на дорогу еду, якоря, канаты, паруса и что и нужно». Это требование сформулировано как бы от лица Олега.
Ответ греков был таков: «И обязались греки, и сказали цари и все бояре: "Если русы явятся не для торговли, то пусть не берут месячное; пусть запретит великий князь указом своим приходящим сюда русам творить бесчинства в сёлах и в стране нашей. Приходящие сюда русы пусть живут у церкви святого Маманта, и пришлют к ним от нашего царства, и перепишут имена их, тогда возьмут полагающееся им месячное, — сперва те, кто пришли из Киева, затем из Чернигова, и из Переяславля, и из других городов. И пусть входят в город только через одни ворота в сопровождении царского мужа, без оружия, по 50 человек, и торгуют, сколько им нужно, не уплачивая никаких сборов"»
[267]. Иными словами, речь идёт о беспошлинной торговле, но строго регламентированной в смысле прихода, контроля и размещения русских купцов. Особенно подчёркиваются безоружность русов и требование защитить византийцев от их возможных «бесчинств». Таким образом эти тексты выстроены в летописном повествовании в форме некоего диалога. Олег выдвигает определённые требования, византийцы соглашаются, но уточняют условия, оговаривая свои предложения. Уже это свидетельствует о том, что за летописным текстом стоит некий реальный документ, отражающий сам процесс переговоров.
Между тем текст, аналогичный второму пассажу («ответу» греков), приводится также в начальной части договора с греками 944 года. А в тексте договора 911 года есть заголовок статьи «О взимающих куплю руси» («О русских торгующих»
[268]), который является пустым, и далее следует другая статья. Этот факт позволил исследователям предполагать, что фрагменты, помещённые в статье 907 года, на самом деле взяты из пропущенной в договоре 911 года статьи о купцах-русах. Правда, в общем тексте договора 911 года эта статья находится не в начальной части договора (как в договоре 944 года), а в конечной, будучи предпоследней. Содержание же статей договора 911 года касается конкретных вопросов взаимоотношений русов и греков в Византии: наказаний за определённые преступления (убийство, грабёж и т. д.), случаев кораблекрушения, отношения к пленным, найма русов на военную императоркую службу. Иными словами, эти статьи носят более частный характер, нежели те общие договорённости, которые зафиксированы в статье 907 года. Это дало возможность М. В. Левченко заметить, что «под 907 г. летописцем записаны основные статьи, регулирующие русско-византийские торговые отношения, а в договоре 911 г. идут статьи разнообразного содержания, которые мы могли бы назвать дополнительными»
[269]. С этим мнением можно согласиться.
Однако ещё такой крупный источниковед, как А. А. Шахматов обосновывал гипотезу об искусственном характере «договора» 907 года. Якобы летописец сконструировал условия мирного соглашения на основе договорных статей 911 года. Он перенёс два фрагмента (заметим, неравноценных по своему содержанию), механически вычленив их из текста договора 911 года и оставив пустой заголовок. Из того же договора взял имена послов Олега, сократив их список. Из тех же договорных статей заимствовал названия древнерусских городов, упомянув их в начале, перед самими вычлененными статьями, как те города, для которых должна была выплачиваться дань
[270]. Между тем далеко не все учёные согласились с этим выводом. В итоге возобладали две версии. Согласно одной, «договор» 907 года является искусственной реконструкцией событий, осуществлённой составителем Повести временных лет (по сути, «попавшим не на своё место фрагментом договора 911 г.»), согласно другой, этот договор был предварительным (возможно, даже устным) соглашением, за которым последовало заключение более детального договора в 911 году
[271].
