Жил тут богатый свободный землевладелец Ингиальд с женою своею Альфою, и был у них один сын, маленький, хорошенький мальчик, Асмунд. Как только узнал Ингиальд о приезде Грима, поехал он к нему навстречу и пригласил его к себе в дом вместе с теми из его спутников, которых он пожелает взять с собой, и Грим охотно принял его приглашение.
Когда приехали они к Ингиальду, Лоптену провели в жилую половину дома, а Грима в чистую, — посадили его там на верхнем конце и стали угощать всем, что только было лучшего в доме.
Между тем, пока оставались они в доме Ингиальда, родился у Лоптены мальчик, необыкновенно красивый и крупный, и назвали его Одцом. Вскоре после рождения Одда Грим сказал, что пора им трогаться в путь. Ингиальд потребовал тогда вознаграждения за свои хлопоты. Грим нашёл это основательным.
— Выбери же сам себе в награду, чего ты только пожелаешь, — сказал он, — потому что много у меня разных драгоценностей и скота.
Ингиальд же отвечал:
— Не мало скота и у меня самого; я же хочу заключить с вами большую дружбу, и потому прошу вас отдать мне вашего Одда, и я буду заботиться о нём, как о своём собственном сыне.
— Это сын Лоптены, и на это я не согласен, — сказал Грим.
Но Лоптена присутствовала при их разговоре.
— Мое же желание, — сказала она, — чтобы он получил то, о чем просит.
Уехали Грим и Лоптена со своими спутниками дальше на восток, а Одд остался в Беруръюдри.
Грим, пробыв на востоке, в Вике, столько времени, сколько было ему нужно, сел на корабль и поплыл назад в свою землю и на этот раз, не останавливаясь уже в Беруръюдри, добрался до своих владений и поселился там по-прежнему в своём доме.
Между тем Одд рос себе в Беруръюдри и был самым рослым и красивейшим юношей не только во всей Норвегии, но и в других землях. Он отличался всеми доблестями, какие только можно себе представить. Асмунд тоже был прекрасный юноша и всегда был готов служить Одду. Ни за что не хотел Одд ни участвовать в играх, ни стричь овец, как другие мальчики, но зато он с Асмундом были искусны в стрельбе и умели вести разумную беседу, потому что Ингиальд был мудрый человек и учил их этому. Ингиальд во всём отдавал предпочтение Одду перед Асмундом.
Одд верил только в свою собственную мощь и силу и ни за что не хотел совершать жертвоприношений богам, а потому Ингиальд приучал к этому сына своего Асмунда. Приказал раз Ингиальд убить чёрного козла и содрать с него шкуру, и Одд попросил, чтобы он отдал её ему, и так это и было. Потом велел Одд сделать себе лук гораздо больше и крепче, чем у других людей.
Ежедневный наряд Одда состоял из пурпурового кафтана, туго стянутого поясом, и нарядных штанов и башмаков; на голове он носил золотую повязку, колчан за плечами и лук в руке; кроме этого, не было у него никакого другого оружия.
Каждому старался он дать полезный совет и всем желал добра. Так дело шло, пока не исполнилось Одду двенадцать, а Асмунду пятнадцать лег. И был тогда Одд так силён, что вряд ли бы нашёлся хоть один человек, который мог бы поспорить с ним в силе.
II. Предсказание ясновидящей
Жила женщина по имени Гейдр, и была она колдунья и ясновидящая, и знала как прошедшее, так и будущее. Она странствовала по всей стране, и все люди приглашали её, чтобы она предсказала им их судьбу.
При ней всегда было тридцать рабов — пятнадцать юношей и пятнадцать девушек, помогавших ей во время её чародейства. В один из её объездов случилось ей проезжать неподалёку от поместья Ингиальда.
Рано утром проснулся Ингиальд и пошёл туда, где спали молочные братья, и, подняв их на ноги, сказал:
— Я хочу послать кого-нибудь из вас сегодня по одному делу. Поезжай хоть ты, если хочешь, — прибавил он, обращаясь к Одду.
— Куда же это? — спросил Одд.
— Надо пригласить сюда на пир колдунью.
— Ну, так я не поеду, — сказал Одд, — по-моему, совсем не нужно, чтобы она сюда приезжала. И если ты непременно велишь мне ехать, то я поеду куда-нибудь в другое место.
— Ну, так приходится ехать тебе, Асмунд, — сказал отец.
Поехал тогда Асмунд с четырьмя спутниками, к колдунье
и пригласил её заехать в Беруръюдри. Обрадовалась колдунья этому приглашению и в тот же день вечером приехала туда со всеми своими людьми. Сам Ингиальд вышел к ней навстречу с целою толпою народа и ввел её в дом, где было уже все готово для великолепного пиршества.
Одд же не хотел иметь никакого дела с колдуньей и, не желая показываться ей на глаза, не выходил к гостям и оставался на жилой половине дома.
Ингиальд между тем условился с колдуньей, что этою ночью совершит она большое гаданье. К ночи вышла она со своими людьми из дома, никто из них не ложился спать, и всю ночь совершали они свои чары.
На другое утро встал Ингиальд и пошел расспросить Гейдр, удалось ли ей её гаданье.
— Прежде, чем предсказать вашу судьбу, — сказала она, — мне надо ещё видеть вас всех, и каждый из вас по очереди должен подходить ко мне и просить меня открыть ему будущее.
— Так мы все сядем перед тобою на скамьи, — сказал Ингиальд, — и поочерёдно будем подходить к тебе.
Прежде всего спросил её Ингиальд о благоприятной погоде и о зиме, и она открыла ему то, о чём он спрашивал.
Потом подошёл он к ней и сказал:
— Ну, теперь хочу я узнать свою судьбу!
— Да, — сказала она, — приятно будет тебе узнать её! Ты будешь жить в Беруръюдри в большом почёте до глубокой старости. Но много странствий предстоит тебе, а также и всем твоим друзьям.
Тогда отошёл он от неё и пошёл на беседу с нею Асмунд.
— Хорошо, что ты подошёл ко мне, Асмунд, — сказала она, — но твой путь лежит далеко от дома, и не придётся тебе дожить до глубокой старости.
Выслушал это Асмунд и пошёл на свое место.
Так подходили к ней один за другим все люди, и каждому предсказала она, что было суждено ему в жизни. И все радовались её предсказаниям.
— Теперь, кажется, все уже подходили ко мне, — сказала она.
— Да, кажется, все уже побывали у тебя.
— А кто же это лежит там в соседней комнате под периною? — спросила она. — Сдаётся мне, что это должен быть какой-нибудь бессильный старик.
Сбросил с себя перину Одд, сел на постели и сказал:
— А между тем это, как сама ты видишь, настоящий мужчина, который хочет только одного, — чтобы ты молчала и не заботилась о его судьбе, потому что не верит он ни одному твоему слову; а если ты не оставишь меня в покое, то я ударю тебя прямо в лицо.
— Но тебе следовало спросить меня о своей судьбе; я должна открыть её тебе, а ты должен меня выслушать.
Сказав это, Гейдр запела какую-то таинственную песню.
