Настойчивость, с которой ее приглашали в эту машину, показалась ей подозрительной. Ну кого она может заинтересовать своей персоной? Только маньяка какого-нибудь. Что в машине оказался добрый самаритянин, Женя не стала и предполагать.
– Поезжайте, – сказала она, стараясь не выдать страх. – Я жду своего друга.
– Друга? И давно вы его ждете?
– А вам-то что? – огрызнулась Женя.
Препираясь с незнакомцем, она не заметила, как с другой стороны машины выскользнул мужчина в черном. Когда она увидела его, было уже поздно – мужчина подбежал к ней, схватил за локоть и потащил к машине. При этом он вполголоса проговорил:
– Тебе сказали – садись!
Женя похолодела. Она вспомнила, как недавно на ее глазах так же втащили в машину Ушакова. И где он теперь?
«А впрочем, так ему и надо», – со злобой подумала Женя.
Она попыталась вырваться, изо всех сил пнула похитителя по ноге – но тот только выругался и крепче стиснул ее руки. Подтащив к машине, втолкнул ее на заднее сиденье, вскочил следом за ней и тут же захлопнул дверцу.
– Отпустите меня! – выкрикнула Женя из последних сил. – Что вам от меня нужно?
– А ты как думаешь? – прозвучал голос спереди.
Женя подняла глаза. С переднего пассажирского сиденья на нее глядел тот человек, которого она видела на злополучном приеме. Спутник женщины в дивном розовом платье. Теперь она знала, как его зовут – Лев Рокотов.
– Заткните ее! – проговорил Рокотов.
Сосед Жени прижал к ее лицу платок, смоченный в какой-то остро пахнущей жидкости… и на Женю обрушилась темнота.
– Ну, когда же, наконец… – проговорила Гретхен, жена старшего из сыновей покойного советника.
– Подожди немного, моя козочка! – шепнул ей муж. – Он уже идет… вот же он…
И правда, нотариус, господин Клее, вошел в комнату, на ходу всовывая руки в рукава камзола.
– Одну минуту, господа, одну минуту…
Он неторопливо уселся за стол, неторопливо одернул рукава, неторопливо раскрыл книгу записей, нашел нужную страницу, откашлялся и обвел присутствующих взглядом, прежде чем зачитать привычную формулу:
– Именем его преосвященства архиепископа Майнцского, я, городской нотариус Рихард Клее, оглашаю последнюю и непременную волю господина советника Гейнсфлейше цу Гуттенберга…
– Давай уже, не тяни, переходи к делу! – нетерпеливо пробормотала Гретхен.
Нотариус строго взглянул на нее, чуть дальше отодвинул книгу и продолжил:
– Находясь в здравом уме и твердой памяти, господин советник распорядился отдать его старшему сыну, Губерту Гейнсфлейше, городской дом под названием Гутенберг, а также законное и старинное право участвовать в чеканке монеты от лица его преосвященства господина архиепископа…
– Ну, вот и славно! – проговорила Гретхен и виновато покосилась на мужа.
– Также господин советник распорядился отдать своему старшему сыну свое загородное имение, вместе с домом и службами и другое имение, что к северу от Майнца…
На этот раз Гретхен взглянула на младшего сына покойного советника, на молодого Иоганна.
Иоганн смотрел перед собой в растерянности.
Он знал, что отец предпочитает ему старшего брата, но все же надеялся, что тот упомянет его в завещании, оставит ему какое-нибудь ценное имущество, дабы обеспечить его пропитание. Но отец, похоже, имел на этот счет другое мнение.
Ну что ж, получается, ему придется самому позаботиться о пропитании…
Конечно, у него было сколько-то денег – но надолго ли их хватит?
А еще у него были мысли.
Мысли, которые при удачном обороте дел могли принести хороший доход.
Однако для того, что он задумал, требовался начальный капитал. А где его взять?
Иоганн дослушал нотариуса, вышел из его конторы, думая о своем. Вдруг перед ним возник человек с огромной, косматой бородой до пояса, в черном, во многих местах прорванном кафтане, с единственным черным глазом.
Иоганн вспомнил, что видел этого человека, давно, еще в далеком детстве.
Но в его воспоминаниях этот человек выглядел точно так же, как сегодня… как такое может быть? Ведь с тех пор прошло не меньше двадцати лет – отчего же он нисколько не постарел? Может быть, он знает тайну эликсира вечной молодости?
И еще – Иоганн помнил, что в детстве этот черный человек внушил ему ужас. Сейчас ему трудно было понять, что в нем так испугало маленького Ханси. Впрочем, дети часто боятся того, над чем взрослые только потешаются…
Тем временем черный человек произнес хриплым каркающим голосом:
– Молодой господин, мой хозяин хочет вас увидеть. Он просит вас соблаговолить…
– Твой хозяин? – переспросил Иоанн. – Кто он, твой хозяин? И что ему нужно от меня?
– Будет лучше, молодой господин, если он сам вам это скажет. Извольте пройти со мной.
– Не пойду я неизвестно к кому! – возмутился Иоганн. – Скажи прежде, кто он такой…
– Как вам будет угодно! – ответил черный человек и махнул кому-то рукой.
Иоганн хотел уже пойти своей дорогой, но тут рядом с ним остановилась черная карета. Дверцы кареты распахнулись, и оттуда высунулись длинные, как у обезьяны, руки. Эти руки обхватили Иоганна и втянули его в карету.
В то же мгновение черный человек вскочил на козлы, и карета покатила по улице.
– Что вы себе позволяете! – возмущенно воскликнул молодой Иоганн, безуспешно пытаясь высвободиться или хотя бы разглядеть того, кто втащил его в карету.
В карете было темно, но вскоре глаза привыкли к этой темноте, и он разглядел своего соседа. Он был черен, как ночь. На черном лице резко выделялись яркие белки глаз и такие же ослепительно белые и удивительно крупные зубы.
– Куда вы меня везете? – спросил Иоганн.
Негр что-то ему ответил, но Иоганн не понял ни слова – это был какой-то незнакомый ему язык.
Впрочем, ехали они недолго.
Женя пришла в себя от фальшивых звуков пианино.
Где-то неподалеку кто-то очень неумело пытался исполнить сонатину Клементи.
Женя открыла глаза.
Она находилась в большой светлой комнате, стены которой были облицованы мрамором. Приглядевшись, она поняла, что это ванная комната… но какая! Размерами она была с небольшой конференц-зал, в ней имелись огромная ванна на золоченых львиных лапах, деревянная сауна и душевая кабинка как минимум на пять персон. Все оборудование нещадно сверкало позолотой.
