– Я пойду… – сказал я, пятясь от них. – Может, загляну как-нибудь еще…
– Дорогу-то вспомнишь? – насмешливо спросила она. – Первый раз сам пришел, теперь тебя Грар вел… Мое заклятие крепкое: уйдешь – не вернешься, Ксандер. Как меч-то, по руке пришелся?
– Пришелся. За меч благодарю. Только зачем ты меня памяти лишила?
– Подумала, тебе захочется кое-что забыть.
– Это уж мое дело, чего бы мне захотелось! А в голове у людей копаться… – Я сдержал ругательство. – То-то я думал: почему тут помню – а тут будто провал? Ладно дорогу забыл, но прочее-то… Твоя работа, выходит!
– Ты же сразу догадался, что я умею колдовать.
– А он почему не умеет? – кивнул я на Грара. – Почему людям в руки дался? И если уж попался, отчего не велел тем стражникам клетку открыть? Их всего двое было! Или это из-за того, что…
– Ему рано, – перебила она и потрепала сына по светлой макушке. – Совсем ребенок, не перелинял еще.
Точно, вспомнил я, шкура у него мягкая. И он говорил, что огнем дышать ему тоже рано, но ведь сумел все-таки…
– Он у тебя не доживет до твердой чешуи, если так и будет сестричку спасать! Захотелось ей, видишь ли… Ты ей хоть горячих всыпала? Или ей без разницы, есть брат или нет? А может, он лишний? На двоих наследство делить придется? Тогда не удивляюсь…
– Неправда! – перебила меня Гранна и разревелась, как обычная девчонка. – Неправда, неправда, неправда! Я бы никогда!.. Мама, скажи ему!.. Скажи, чтобы не говорил про меня гадости!
– Ксандер, – в темных глазах загорелись знакомые золотые огни, – не учи меня воспитывать моих детей.
– Они у тебя от сырости самозародились? – не удержался я, а про себя добавил: «Много ты навоспитывала». Вспомнилось наконец, что она неплохо читает мысли…
Грар смотрел на меня с напряженным любопытством, потом вдруг глаза его округлились, он открыл рот, но рука матери на его плече сжалась чуть сильнее, и слово осталось несказанным.
– Уходи, Ксандер, – сказала она. – Благодарю тебя за сына.
«А за дочь?» – подумал я, но ответа не дождался.
– Дать больше, что уже дала, не могу. Мое золото не принесет тебе счастья, ты угадал. Довольно с тебя меча, несокрушимого здоровья и удачи – остальное ты сам добудешь.
Так вот в чем дело! Все ведь удивлялись: в каких только переделках я не бывал, но выходил из них невредимым, а если и ранили меня, то вскользь, а если не вскользь, заживали раны быстро. Да разве я сумел бы сбежать из королевского дворца без этой самой удачи? Стащить Грара из-под носа у стражников и довезти сюда?
– Отдарился бы, да нечем, – ляпнул я, а она только улыбнулась – дурак, мол, что с тебя взять.
Я кивнул им на прощание, развернулся, да и пошел по грязи обратно. Потом не выдержал, оглянулся. Они тоже шли по дороге к замку, как самые обычные люди. Внезапно Грар вынырнул из-под материнской руки, оглянулся… Мне показалось, он выговорил что-то одними губами. Не разобрал, далеко уже было, но угадал: он просил спасти его еще раз, на этот раз от сестры, потому что с ней нет никакого сладу, а дать сдачи нельзя – девочка ведь!
– Ну что ж такое-то! – сказал я вслух, будто меня кто-то мог услышать. – Меня же Мухолов ждет! А тут… Я даже имени ее не знаю!
«Ну так это дело поправимое, – сразу пришло в голову. – Оно конечно, случайная связь – не повод для знакомства, особенно с драконицей, особенно на груде сокровищ… то-то весь в синяках был! Но когда дети общие, можно и назваться, а?»
Молчание было мне ответом. Очень грозное молчание.
«Убивать на глазах у детей она меня не станет, Грар – тот точно расстроится, – продолжал я рассуждать с мстительным удовольствием, шлепая по раскисшей дороге. – Стало быть, придется поговорить. Привык я как-то обсуждать проблемы, а их тут пруд пруди, безо всякой зрительной трубы видно. Девица балованная, вроде той принцессы, а от них добра не жди! Но вроде бы добрая, так что ничего… А мальчишке, как ни крути, мужская рука нужна. Я отца хотя бы помню, он меня многому научил, а Грар никого и не знал… И чему его одинокая женщина научит?»
Тишина сделалась вовсе уж угрожающей.
«Устал скитаться, – мысленно сказал я выросшей надо мной громаде замка. Ворота были закрыты, а куда подевалась моя троица – не представляю. Впрочем, они же колдовать умеют. А может, тут потайной вход есть. – Не молодею все-таки, хочется какой-то определенности. Меч, удача, большая дорога, приключения разные – это хорошо. Спокойная жизнь, как на хуторе, с вдовушкой моей, – тоже неплохо. Только одно с другим никак не вяжется. А тут все разом: и дом, и приключения, и даже семья… пускай и немного чешуйчатая. Я, кажется, пришел…»
– Ну так входи, не топчись на пороге, – раздалось в ответ, и створка ворот немного приоткрылась.
Я шагнул внутрь, в темноту, наткнулся на что-то определенно живое и довольно мягкое (точно не на драконью лапу), облапил по привычке, опомнился и замер в ожидании возмездия, но его не последовало.
– Не при детях, – отчеканила она, отстранившись. Помолчала и добавила: – Я – Гритта.
Шаг в небо
Лето выдалось нежарким, пасмурным, а если уж начинался дождь, то можно было сказать с уверенностью, что зарядил он на целую неделю, никак не меньше.
В один из таких дождливых дней в княжеский замок прискакал некий рыцарь. Впрочем, «прискакал» – громко сказано. Конь его, по уши заляпанный грязью, плелся нога за ногу, понуро свесив голову. Масть охотничьего пса, бежавшего следом, разобрать было невозможно – от грязи шерсть сделалась темно-бурой и слиплась колтунами. И собака, и конь изрядно отощали; впрочем, то же можно было сказать и об их владельце.
Однако, несмотря на все невзгоды, рыцарь этот сохранил бодрое расположение духа и потребовал немедленной личной аудиенции у князя. Заинтригованный подобным требованием, князь, маявшийся от скуки – погода не позволяла ни поохотиться, ни хотя бы устроить выезд, – удовлетворил просьбу наглеца.
Рыцарь явился в княжеский кабинет, громыхая поношенными сапогами и оставляя на чистом полу комья грязи. Вдобавок он тащил на плече увесистый мешок, в котором что-то слабо барахталось.
Неизвестно, о чем говорили за закрытыми дверями князь и рыцарь – разговор велся настолько тихо, что прислуге ничегошеньки не удалось подслушать, – но только из кабинета рыцарь вышел изрядно повеселевшим и уже без своего мешка, зато с полным кошельком золотых монет. А князь, еще полчаса назад срывавший злость на подвернувшихся под горячую руку слугах, весьма приободрился и даже начал насвистывать какой-то залихватский мотивчик, а вскоре вызвал к себе главного смотрителя замка и долго с ним о чем-то шептался.
Причина столь странных перемен выяснилась лишь на следующее утро, когда князь с заговорщическим видом пригласил свою обожаемую супругу и придворных прогуляться: дождь как раз немного утих.
