После Витгенштейна были «структуралисты» - прежде всего
Мишель Фуко и Ролан Барт, те, кто стал думать еще одним способом; здесь в
основу полагался не вопрос достоверности, а вопрос об «организации». Большая
часть того, с чем мы имеем дело, является порождением нашего собственного,
непосредственного бытия, а не тем, что было прежде него. Но мы в основном
расцениваем то, что видим, как непосредственную, неизбежную, предписанную нам
данность, а потому с серьезным видом говорим о том, с чем мы имеем дело, хотя
можем и вовсе не иметь с этим никакого дела.
Если мы спрашиваем себя, зачем мы делаем то-то и то-то и не
находим действительного ответа, начиная свое изложение со слов «потому что»;
если мы задаемся вопросом о том, что заставляет нас реагировать так, а не
иначе; если мы идентифицируем игру как игру и готовы признать, что являемся
заложниками игры, не способными видеть свою зависимость от этой игры, то
открывается возможность думать о том, что можно жить как-то иначе. Мы получаем
шанс освободиться от того, чем мы не являемся, чтобы быть теми, кто мы есть на
самом деле. И это, безусловно, особенный способ думать…
Мне показалось, что еще одним способом думать является в
каком-то смысле интеграл двух первых, представленных выше. Я увидел парадокс в
том, что мы, являясь существами материальными и биологическими, отделены от
мира; в том, что, являясь существами социальными, мы исключены от подлинного
социального взаимодействия; наконец, мне в какой-то момент показалось странным,
что мы без конца думаем о том, что не приносит нам никакой радости, кроме
пресловутой «пользы», и совершенно не думаем о том, что вся наша скоротечная
жизнь отчаянно нуждается в том, чтобы быть счастливой. Эти вопросы не праздны и
не высокопарны, как может показаться на первый взгляд. Они - единственные,
которые имеют подлинный смысл, ведь нам так не хватает единства с тем, чему мы
принадлежим и с чем по какой-то чудовищной ошибке мы не чувствуем себя едиными.
Мой способ думать, который я беру на себя смелость добавить
к тем, которые уже были перечислены и вызывают во мне истинное восхищение,
состоит в следующем: меня занимает парадокс - имея одну-единственную жизнь, я
не знаю, как следует ее проживать. Дело не в том, что я не знаю, «чем себя
занять» (с этим-то как раз у меня проблем не возникает), а в том, что я не
знаю, «как перестать раздваиваться» между миром и собой (как частью этого
мира), между мною и теми, к кому я себя отношу - моими «соплеменниками». Мой
способ думать - это видеть эту раздвоенность, разорванность, пустоту этого
разрыва. Я устал жить наполовину, но ведь получается именно так, поскольку мой
способ думать, который, надеюсь, вернет мне мою утраченную целостность, только
начинает прокладывать себе свою дорогу.
Поступок
«Философия поступка» - слишком пафосная формулировка, чтобы
выглядеть вполне серьезной. Впрочем, нам следует помнить, что философия - это
«любовь к мудрости», а наша жизнь - это наши поступки, так что в пафосе
«философии поступка» есть свое здоровое зерно. Многое кажется амбициозным лишь
до тех пор, пока не понимаешь серьезности вопроса, потом эти «амбиции»
воспринимаются как недостаточные…
Всякое наше действие имеет свои последствия - данное
утверждение, как мне представляется, достаточно очевидно и не требует пояснений.
Последствия эти могут быть как положительными (это, разумеется, субъективная
оценка), так и отрицательными. Причем все эти последствия - это последствия
моего действия и, таким образом, мои последствия. Их я получаю в полном объеме,
на эти «дивиденды» со своих «вложений» я и живу. В этом смысле все, что мы
делаем, мы делаем для себя. От природы своей мы эгоистичны - это биология, но
мы недостаточно дальновидны, чтобы использовать эту свою особенность с выгодой
для себя и, как следствие, для других, ибо если ты смотришь дальше собственного
носа, то знаешь: нет и не может быть такой выгоды, которая была бы выгодна
только одной стороне.
Нанесенное мною оскорбление изменит ко мне отношение, точно
так же как и сделанная мною любезность. Мои попытки «сэкономить», «скроить»,
«выиграть» - лучший способ войти в полосу тотальной убыточности; напротив,
осуществляя «трату», я обогащаюсь, сам зачастую того не понимания. Мое
потворство собственным слабостям сделает меня ущербным, мое движение вопреки
сопротивлению делает меня сильным. Моя злоба способна нанести моей жизни
непоправимый урон, а моя доброжелательность - улучшить субъективное качество
моей жизни. Но как мы мало задумываемся об этом!…
Я сожалею, что люди недостаточно эгоистичны, чтобы
по-настоящему думать о самих себе. Не «любить самих себя», что кажется мне
своего рода извращением, но именно думать, заботиться о самих себе. В нас
пытались и пытаются воспитывать ни на чем не основанный «идеалистический
альтруизм»; нам говорили: «Будьте хорошими, поступайте правильно, и вам
воздастся!» Быть может, это правильно, но так дела не делаются. Подобные
морализаторские концепции повисают в воздухе - они не являются ни средством, ни
инструментом.
Если бы во мне воспитывали здоровый эгоизм, если бы во мне
воспитывали способность к «философии поступка», если бы меня научили видеть
последствия, которые неизбежно поспешествуют каждому моему поступку,
последствия, которые мне придется испить целиком и полностью, хочется мне того
или нет, то, верно, меня не пришлось бы убеждать в необходимости быть
альтруистом, я бы и сам хотел им быть, это стало бы не моей повинностью, но
моим желанием. Разумеется, можно заставить меня поступать тем или иным образом,
но разве же не лучше создать условия (создать их в моей голове), чтобы я хотел делать
то, что принесло бы пользу и мне, и окружающим?
Мораль - это палка, которая неизбежно бьет тебя - или тем,
или другим концом. Вменяемая мне мораль - это способ выказать мне недоверие,
ведь если меня необходимо заставлять быть «хорошим», значит, предполагается,
что я «не хорош»; в самом лучшем случае она предполагает мою
несообразительность - неспособность понять, что не допускать ошибок выгоднее,
чем допускать их. Ратуя за мораль, мы, сами того не замечая, предаем сами себя
и создаем все условия для самых разнообразных «злоупотреблений». Почему мы так
тяготеем к искусственности, когда естественные условия дают нам такую богатую и
плодородную почву для фактического улучшения нашей жизни?
Главная ценность жизни, и в этом я уверен абсолютно, в
радости - в моей радости и в радости тех, кто мне дорог. Поэтому если я хочу
сделать что-нибудь по-настоящему для себя - я доставляю радость другим, другим
- чтобы иметь возможность радоваться самому. Не бывает подлинной радости «в
одиночку», радость - это ощущение защищенности и сопричастности, а потому, если
я радею о собственном счастье, мне придется прежде всего радеть за счастье
других. И это не одолжение и не ссуда, это то, что я делаю для себя, ведь все,
что я делаю, для себя…
Иллюзии
Под «ошибкой» я понимаю поступок, который мы совершаем, не
сообразуясь с его неблагоприятными последствиями, не понимая того, что эти
неблагоприятные последствия нам самим и придется испить до самого дна. Если бы
мы «видели» неблагоприятные последствия собственных «ошибочных» действий, то мы
никогда бы не допускали ошибок, это было бы для нас естественным - избегать
подобной глупости, сообразуясь с инстинктом самосохранения, реформированным
здравым рассудком. Но только ли все дело в нашей недальновидности? И да и нет,
но здесь речь идет еще и о иного рода недальновидности…
