– Это ты так думаешь, – простонал ее муж, но распрямился, прорычав при этом проклятье. И они медленно направились к дому.
Верити вернулась в машину, где на пассажирском сиденье вальяжно развалился Клод. Он слегка подобрал ноги, перегнулся через водительское место и открыл ей дверцу.
– Прямо как в театре, – сказал он. – Бедный старик Джоббин. Вы видели, как он тараканом сползал по ступенькам? Фантастика! – Он заржал в голос.
– Люмбаго – не предмет для шуток, если человек им страдает! – рявкнула Верити.
– Зато уморительно смешная шутка, если не страдает.
Она доехала до угла, где дорога, ведущая в Квинтерн-плейс, уходила налево.
– Вас устроит выйти здесь, – спросила она, – или вы хотите, чтобы я подвезла вас дальше?
Он сказал, что не хочет доставлять ей лишних хлопот, однако не сделал попытки выйти.
– Как вам слушания? – спросил он. – Должен сказать, мне показалось, что что-то у них там неладно.
– Неладно?
– Ну, понимаете, я хочу сказать, что этот необычный полицейский детектив думает, будто напал на след. И снова эта отсрочка. Очевидно, что они что-то подозревают.
Верити промолчала.
– Что нельзя считать хорошей новостью, – продолжил Клод. – Не так ли? Во всяком случае, для этого лекаря, Шрамма. Или, если уж на то пошло, для этого простолюдина-садовника.
– Не думаю, что вам стоит строить предположения, Клод.
– Предположения?! Я ничего не предполагаю, но люди, безусловно, косятся. Не думаю, что я чувствовал бы себя уютно, окажись я на месте этих двоих, вот и все. Тем не менее они получат свои жирненькие наследства, что будет для них большим утешением. Я бы легко смирился с косыми взглядами за двадцать пять тысяч фунтов. А еще легче – за состояньице Шрамма.
– Мне нужно домой, Клод.
– Так или иначе, меня ничто не коснется. Господи, уж я им распоряжусь! Жаль только, этот реликт Рэттисбон говорит, что наследство будет недосягаемо, пока завещание не пройдет утверждение, апробацию или как там это у них называется. Но, наверное, мне можно занять денег в ожидании вступления в наследство, как вы думаете?
– Я опаздываю.
– Похоже, никому не кажется, что это немного неприлично со стороны Сибил оставить двадцать пять тысяч наемному садовнику, которого она приняла на работу всего несколько месяцев назад. Очевидно, что он ее здорово охмурил. Я мог бы вам кое-что порассказать об этом мистере садовнике Садовнике.
– Клод, мне надо ехать.
– Да. Хорошо.
Он выбрался из машины и хлопнул дверцей.
– Спасибо, что подвезли, – сказал он на прощание. – Увидимся на похоронах.
Обрадовавшись, что избавилась от него, но пребывая в непонятной апатии, Верити посмотрела ему вслед. Даже со спины в его походке можно было угадать какую-то скрытую веселость, какое-то несвойственное ему самодовольство. Он свернул на дорогу, ведущую в Квинтерн-плейс, и исчез.
«Интересно, чем он кончит?» – подумала Верити.
Она проехала своей дорогой до маленькой улочки и, придя домой, разогрела скромный обед. Но оказалось, что у нее совсем нет аппетита.
День был милостиво солнечным, однако Верити казался гнетущим. Она почувствовала, что испытала бы едва ли не облегчение, если бы ясное небо до самого горизонта затянулось наползающими друг на друга облаками. Ей пришло на ум, что такие писатели, как Ибсен и Диккенс, во всех других отношениях не имеющие ничего общего между собой, были правы, когда делали грозу, метель, туман и огонь спутниками людских тревог. И еще Шекспир, мысленно добавила она. Мы эстетически обедняем себя, когда отказываемся от преимуществ символизма.
Верети закончила переделку пьесы и отправила ее своему агенту. Не было ничего необычного в том, что, закончив текущую работу и очистив стол, она начинала испытывать нервный порыв сразу же приступить к чему-нибудь новому. Вот и теперь она размышляла, не обратить ли свежий взгляд на старую как мир тему: неглупая женщина увлекается негодяем, второсортным шармёром на старомодном жаргоне Верити, которого эта женщина ничуть не уважает, но не может преодолеть влечения к нему. Интересно, если бы она смогла успешно родить такую пьесу, удалось бы избавиться от привидения, которое вернулось, чтобы изводить ее?
Когда на том, первом званом ужине у Маркоса Верити обнаружила, что фальшивый магнетизм Бейзила Шрамма улетучился, это принесло ей большое облегчение. А что она чувствует теперь, когда на него наползла тень подозрений? И зачем, о господи, зачем она сделала Аллейну признание? Ее воображение распалялось. Теперь он не оставит ее в покое, захочет узнать больше о Бейзиле. Может спросить, попадал ли тот когда-либо в передряги, и что ей тогда ему сказать?
В то же самое время Аллейн, возвращавшийся вместе с Фоксом в «Ренклод» через Мейдстоун, говорил:
– История становится скверной. У нее эти слова вырвались без какого бы то ни было побуждения с моей стороны, и, думаю, теперь она сама этому удивляется. Готов биться об заклад, дело не только в хищном мужчине-изменнике и униженной женщине, хотя и это тоже наверняка имело место.
– Это может как-то пролить свет на его прошлое?
– Нам, разумеется, придется это выяснить. Знаете, что, по-моему, она сделает?
– Откажется говорить?
– Именно. Нет в характере Верити Престон той «ярости, которой ад сильней не знает»
[100].
– Что ж, – резонно заметил Фокс, – раз он так уверенно держится, придется нам самим покопаться в его прошлом. С чего начнем?
– С изучения заднего плана. Надо проверить медицинскую сторону дела. Диплом он получил в Лозанне или где-то в тех краях. Выясните год и научную степень. Проверьте, не вел ли он постоянную практику здесь или в США. Это может оказаться пустой тратой немалого времени, но сделано быть должно, Фокс. И вот еще: обзвоните книжные магазины и магазины канцелярских принадлежностей в Мейдстоуне, узнайте, не покупал ли кто в последнее время бланков завещания. Если нет – проверьте на этот счет ближайшие деревни и городки, а также окрестности «Ренклода».
– Надеюсь, раскидывать сети до Лондона не придется.
– И я горячо на это надеюсь. Но не падайте духом, вероятно, удастся это узнать у свидетелей – Джи Эм Джонсон или Марлины Биггз, а может, это вместилище плотских наслаждений, сестра Джексон была послана в свой выходной заскочить в канцелярский магазин.
Доехав до «Ренклода», они узнали ответ. Джонсон и Биггз проводили свои выходные вместе и за неделю до того, как умерла миссис Фостер были посланы сделать покупки в канцелярском магазине деревни Сливовая. Миссис Фостер дала им денег и сказала, чтобы они сходили в кино и угостились чаем.
