– Чудесно, – сказал Аллейн. – И как был фильм, интересный?
Девушки разразились стыдливым смехом.
– Понятно. Один из этих?
– Ну!
– Кто-нибудь еще знал, что вы собираетесь за покупками?
– Нет, никто, – ответила Джи Эм Джонсон.
– Да нет, знал, ты что, с ума сошла? – возразила Марлина Биггз.
– Да нет же.
– Знал-знал. Доктор знал. Он вошел, как раз когда она с нами разговаривала.
– Доктор Шрамм вошел и услышал ваш разговор? – небрежно уточнил Аллейн.
Они подтвердили это и вдруг утратили всякий интерес к беседе.
– Ну, что ж, девушки, желаю насладиться очередным разухабистым фильмом и наесться булочек с кремом.
Закончив беседу с девушками, Аллейн пошел к управляющему отелем, которому их визит доставил наименьшее удовольствие. Тот поспешно провел их в свой кабинет, предложил что-нибудь выпить и явно обрадовался, когда они отклонили его предложение.
– Я хотел узнать насчет комнаты, – начал он. – Как долго она еще будет вам нужна? К следующей неделе мы ожидаем наплыв гостей, так что она нам очень понадобится, понимаете ли.
– Надеюсь, это наш последний визит, – бодро сказал Аллейн.
– Не сочтите за невежливость, но я тоже надеюсь. Хотите, чтобы кто-нибудь вас проводил наверх?
– Мы сами, спасибо. Пошли, Фокс, – Аллейн быстро направился к лифтам. – En avant
[101]. Наступает один из ваших любимых моментов.
Второй этаж казался пустынным. Они бесшумно дошли по затянутому ковровой дорожкой коридору до комнаты номер двадцать. Дактилоскопист и фотограф закончили здесь свою работу, и дверь оставалась опечатанной. Фокс уже было собрался сорвать печать, когда Аллейн остановил его:
– Одну секундочку. Взгляните на это.
Напротив двери, ведущей в спальню, имелась ниша, занавешенная шторой. Он приподнял штору и увидел пылесос.
– Очень удобное укрытие, не правда ли? У вас фонарь с собой?
– Совершенно случайно – да, – ответил Фокс и передал ему фонарь. Аллейн вошел в нишу и задернул штору.
В дальнем конце коридора лифт, прежде чем остановиться, издал подвывающий звук. Из него вышли сестра Джексон и еще какая-то женщина. Фокс, с проворностью, удивительной для человека его габаритов, шмыгнул в нишу вслед за своим начальником.
– Сама лично, собственной персоной, – шепнул он. Аллейн выключил фонарь.
– Она вас видела?
– Видела, но не узнала.
– Это невозможно. Стоит раз увидеть…
– И кто-то еще вышел из лифта.
– Вам незачем прятаться, дуралей. С какой стати?
– Она меня смущает.
– За вами штора оттопыривается.
Однако было уже поздно. Штору внезапно отдернули, и за ней возникла сестра Джексон. Она испуганно вскрикнула.
– Доброе утро, сестра, – сказал Аллейн и включил фонарь, направив луч прямо ей в лицо. – Простите, что напугали вас.
Она скрестила руки на своей внушительной груди.
– Что вы делаете в чулане?
– Рутинная процедура. Не беспокойтесь.
– А вы не светите мне в лицо фонарем. Выходите оттуда.
Они вышли.
– Вы меня ошарашили, – придя в себя, уже более миролюбивым тоном, хотя и с оттенком обиды протянула она.
– Вы нас тоже, – сказал мистер Фокс. – Приятно ошарашили, – добавил он лукаво.
– Да уж, представляю.
Стоя между ними с поднятой головой, она метнула короткий взгляд на одного, потом на другого. Ее бюст плавно колыхался. Она назвала Аллейна Диком Эмери
[102], и он ожидал, что сейчас она добавит: ах, проказник.
– Мы действительно приносим вам свои искренние извинения, – сказал он.
– Хотелось бы надеяться. – Она положила свою пухлую руку на его ладонь, сомкнутую вокруг фонаря. Он удивился, ощутив, что ее рука заметно дрожит, и увидев, что она побледнела. Тем не менее она продолжала говорить в игривом тоне, хотя голос звучал нетвердо:
– Думаю, мне следует простить вас, но только при условии, что признаетесь, что вы там делали.
– Я там кое-что заметил.
Аллейн повернул свободную кисть ладонью вверх и разжал пальцы. На руке лежала смятая головка розовой лилии: цветок совсем увял, коричневая пыльца испачкала ладонь.
– Думаю, она из последнего букета миссис Фостер. Интересно, что делал электрик в чулане?
Сестра Джексон изумленно уставилась на него.
– Электрик? Какой электрик?
– О, пусть это вас не беспокоит. Простите нас, пожалуйста. Продолжим, Фокс. До свидания, сестра.
Когда она, чопорная и полногрудая, удалилась, Аллейн сказал:
– Хочу еще раз взглянуть на эту кладовку. Только не устраивайте больше никаких очных ставок. Стойте здесь.
Он вошел в нишу, задернул штору и оставался там несколько минут. А снова присоединившись к Фоксу, объявил:
– Они тут не так уж торопятся с уборкой. На полу полно пыли и отпечатков – горничных, наверное, но в дальнем конце, в углу напротив пылесоса, куда обычно никто не заходит, есть отпечатки ног, правой и левой, стоявших рядышком, почти касаясь стены каблуками. Мужские туфли на каучуковой подошве, а рядом с ними… угадайте.
Он разжал ладонь и показал еще один увядший цветок лилии.
– Возле самой шторы тоже есть следы, но они затоптаны горничными и еще кое-кем. Как вы думаете, кем?
– Ну ладно, ладно – мною.
– Когда спустимся, примем вид настоящих ищеек и спросим у дежурной администраторши, не обратила ли она внимания на ноги электрика.
– Ну, тут уж нужна супернаблюдательность, – сказал Фокс. – Вряд ли она такое заметила.
– В любом случае Бейли и Томпсону придется поработать. Пошли.
Когда они оказались в комнате номер двадцать, Аллейн сразу прошел в ванную, где в умывальнике все еще гнил зловонный букет. Было очевидно, что находки из чулана точно ему соответствуют, и даже можно было определить стебли, от которых отломились цветы.
– Значит, беру на заметку – найти электрика? – спросил Фокс.
– Вы предвосхищаете все мои просьбы.
– Как насчет этого садовника? По фамилии Гарденер. Не думаете, что он мог прошмыгнуть обратно со своими цветами, когда мисс Фостер и те, кто были с ней, уехали?
