– Ничуть не возражаю против того, чтобы ответить. Я его не спрашивал.
– Еще нет?
– Именно. Еще нет.
– Ну… – начал Маркос, неопределенно взмахнув рукой, – боюсь, я буду вам мало полезен. Я почти ничего не знаю о его прошлом, кроме того, что он получил медицинское образование где-то в Швейцарии. Я понятия не имел о том, что он сменил фамилию, а тем более – почему он это сделал. Мы познакомились, когда пересекали Атлантику на «Куин Элизабет 2»
[111], а потом встретились в Нью-Йорке на приеме, который устроили в «Сент-Реджисе» наши попутчики. В тот же вечер мы по его предложению вместе поужинали, а потом заглянули в несколько знаменитых клубов, куда он вхож. Это было любопытно. И тогда я видел его в последний раз перед тем, как он позвонил мне в Мардлинг по пути в «Ренклод». Я спонтанно пригласил его на ужин. И с тех пор опять же не виделся с ним.
– Он когда-нибудь рассказывал о своей профессиональной деятельности – я имею в виду, была ли у него в Нью-Йорке частная практика, может быть, он работал в какой-то клинике или еще где-нибудь?
– В самых общих чертах. Во время плавания он был душой компании, которая собралась вокруг моей приятельницы – княгини Палевской. Как я догадываюсь, она и две весьма известные американские дамы после этого стали его пациентками. Мне кажется, – ровным голосом сказал мистер Маркос, – что он счастливо обладает определенными способностями в этом смысле. Вот и все, что я вынес из своего знакомства с Бейзилом Шраммом, мой дорогой Аллейн.
– Что вы о нем думаете? – неожиданно спросил Аллейн.
– Думаю? Что я могу сказать? И что конкретно вы хотите знать?
– У вас сложилось мнение о его характере, например? Хороший ли он человек? Поверхностный или цельная натура?
– Он весьма занятный. Поверхностный, конечно, но приятно общительный и обладающий немалым обаянием, – ответил Маркос. – Я бы доверял ему не больше, чем скользкой поверхности под ногами. В гололедицу.
– А в отношении женщин?
– Особенно в отношении женщин.
– Понятно, – бодро сказал Аллейн и встал. – Мне нужно идти, опаздываю. Кстати, вы, случайно, не знаете, мисс Фостер сейчас не в Квинтерн-плейсе?
– Прунелла? Нет. Они с Гидеоном утром уехали в Лондон. Вернутся к обеду. Она живет у нас.
– Ах да. Ну, я пошел. Извинитесь за меня перед мисс Престон, пожалуйста.
– Непременно. Простите, что мало вам помог.
– О, мой визит вовсе не был бесполезным. До свидания.
Фокс ждал его в машине на улице. Завидев Аллейна, он завел мотор.
– К ближайшему телефону, – сказал Аллейн. – Воспользуемся тем, что имеется в Квинтерн-плейсе. Нужно установить наблюдение. И как можно скорее. Местному отделению придется выделить человека и послать его в Квинтерн-плейс в качестве рабочего. Пусть раскопает очаг как можно глубже и все, что найдет, кроме булыжников, принесет нам. А когда закончит, велите ему заколотить дверь комнаты и опечатать ее. Если кто-то будет спрашивать, что он делает, пусть говорит, что действует по приказу полиции. Но, надеюсь, никто не спросит.
– А садовник?
– Садовник копает могилу.
– Все ясно.
– Однако там может появиться Клод Картер.
– Ну да. Этот…
Но прежде чем доехали до Квинтерна, они повстречали миссис Джим, направлявшуюся расставлять цветы в церкви. Она сообщила, что Клод Картер утром уехал.
«У меня встреча с одним человеком – насчет машины», – сказал он и добавил, что его не будет весь день.
– Миссис Джим, – сказал Аллейн, – нам нужен телефон, и мы хотим кое-что проверить в усадьбе. Мисс Фостер уехала. Не могли бы вы нам помочь? У вас есть ключ?
Она пристально посмотрела на него. Ее натруженные руки неловко дернулись.
– Не знаю, имею ли я право, – сказала она. – Не мое дело решать такие вопросы.
– Я знаю. Но поверьте мне, это очень важно. Срочный звонок. Вы можете пойти с нами, впустить нас и везде сопровождать, если пожелаете, а потом мы мигом доставим вас в церковь. Помогите нам. Пожалуйста.
Снова наступила пауза, более долгая.
– Ладно, – решилась наконец миссис Джим и села в машину.
Они приехали в Квинтерн, и ключ миссис Джим, который она держала под камнем в угольном сарае, открыл им доступ в дом.
Пока Фокс звонил в полицейский участок Верхнего Квинтерна с телефона в гостиной, Аллейн отправился в конюшню. Грибные «грядки» Брюса пребывали точно в том же состоянии, в каком он оставил их несколько часов назад, когда, прихватив лопату, ушел копать могилу. Ветхая дверь в соседнее помещение была закрыта. Аллейн потянул ее на себя и остановился на пороге. На первый взгляд все здесь выглядело и пахло так же, как в его первый приход. Заходящее солнце проникало сквозь грязное окно и освещало его собственные следы и следы Картера на пыльных досках пола. «Никаких других следов нет, – подумал он, – но следов Картера больше, чем моих». В углу лежала не потревоженная куча мусора. С дурным предчувствием, от которого у него пересохло во рту, Аллейн повернулся к очагу и начал тихо, но смачно ругаться, что позволял себе нечасто.
Он сидел у очага на корточках, когда Фокс заглянул в окно, увидел его и тут же появился в дверном проеме.
– Они уже высылают сюда своего парня, – сообщил он.
– Они-то высылают, – сказал Аллейн, – но вы посмотрите сюда.
– Тогда я войду?
– Вопрос риторический.
Фокс сделал четыре гигантских шага на цыпочках и остановился над очагом.
– Разрушен, да? – сказал он. – Надо же!
– Как видите. Но посмотрите сюда, – он указал длинным пальцем. – Вы видите то же, что вижу я?
– Какое-то квадратное отверстие. Отсюда было выкопано что-то прямоугольное, вроде коробки или жестянки. Правильно?
– Думаю, что так. И еще взгляните сюда. И сюда. И на камни.
– След от каучуковых подошв, ей-богу.
– Ну и что вы теперь скажете насчет точки, помеченной чертовым крестом?
– Я скажу, что игра называется «Картер». Но зачем? Что он задумал?
– А я вам скажу, Фокс, что когда я заглядывал сюда в три часа, этот очаг находился в том же состоянии, в каком пребывал бог знает сколько лет.
– Садовник ушел вместе с нами, – вслух подумал Фокс.
– И до сих пор копает могилу и будет копать еще долго.
– Кто-нибудь побывал здесь с тех пор?
– Во всяком случае, не миссис Джим.
– Значит, остается…
