Та сидела, поджав губы, смотрела в пустоту перед собой и молчала.
– Молчание – знак согласия, – пошутил доктор Шрамм. – Я надеюсь. – И сел за стол.
– Что будете пить? – спросил он.
– Я – больше ничего, благодарю вас, – ответил Аллейн.
– На службе?
– Увы.
– Точно?
Сестра Джексон встала.
– Боюсь, мне надо идти, – обратилась она к Аллейну, с сомнительным успехом стараясь сохранять светскость манер. – Я и не думала, что уже так поздно.
– Еще не поздно, – сказал Шрамм. – Сядьте.
Она села. Первый раунд – за доктором, подумал Аллейн.
– Звонок возле вас, Аллейн, – продолжил Шрамм. – Будьте любезны.
Аллейн нажал кнопку на стене у себя над головой. Шрамм наклонился вперед, на Аллейна сильно пахнуло виски, он заметил, что глаза у доктора налиты кровью и взгляд не вполне сфокусирован.
– Я случайно проезжал мимо, – небрежно пояснил тот и, склонив голову к сестре Джексон, добавил: – И заметил вашу машину. И вашу, суперинтендант.
– Сестра Джексон оказала нам любезность прояснить кое-какие детали.
– Это, кажется, называется «оказать помощь следствию»? Как правило, в нехорошем смысле.
– Вы начитались желтой прессы, – пошутил Аллейн.
Подошел официант. Шрамм заказал большой скотч.
– Уверены, что ничего не хотите? – уточнил он, обращаясь к соседям по столу, потом снова к официанту: – Поправка: принесите два больших скотча.
– Только не для меня. Это точно, – сказал Аллейн.
– Два больших скотча, – повторил Шрамм, повысив голос. Официант с сомнением взглянул на Аллейна.
– Вы слышали, что я сказал, – упорствовал Шрамм, – два больших скотча.
Аллейн решил, что это тот случай, когда следует стерпеть лишнюю каплю сумасбродства. Одно неверное движение с его стороны – и он все испортит.
За столом воцарилась полная тишина. Официант ушел и вернулся. Громко тикали настенные часы. Доктор Шрамм очень быстро прикончил первый из двух стаканов и, продолжая улыбаться, принялся за второй. Его он пил медленно, сосредоточенно, смакуя, покачивая содержимое. Сестра Джексон сидела абсолютно неподвижно.
– Что она вам тут рассказывала? – вдруг требовательно поинтересовался Шрамм. – У этой дамы богатая фантазия, вы должны это иметь в виду. Если быть совсем-совсем честным и откровенным, она первостатейная лгунья. Не так ли, милая?
– Вы следили за мной.
– Прошло много времени, с тех пор как я перестал это делать, дорогая.
На миг Аллейн представил, как приятно было бы врезать доктору Шрамму.
– Вынужден настаивать, – сказал тот. – Вы уж простите, но сами видите, как складывается обстановка. Я отлично отдаю себе отчет в том, что вы подумаете, будто у меня был мотив для совершения этого преступления, если преступление и впрямь имело место. Поскольку я наследник – постольку я и подозреваемый. Конечно, бесполезно с моей стороны говорить, что я сделал предложение Сибил не, – он наставил указательный палец на Аллейна, – не потому, что позарился на ее деньги, а потому, что любил ее. Да, любил, и именно в этом, – он уставился на сестру Джексон, – вся беда. – Речь его разносилась теперь по всему залу и напоминала монолог пьяного комического персонажа какой-нибудь пьесы. – Тебе бы хотелось, чтобы все было именно так. Тебе бы хотелось верить, что я вернулся из Лондона раньше и убил ее ради денег. Ты же настоящая рехнувшаяся сука. Господи, ты ведь даже грозила, что сама до нее доберешься. Что, не правда? Ну, грозила ведь? Где этот чертов официант?
Он встал, навис над столом и, опираясь на него левой рукой, правой нажал кнопку на стене над головой Аллейна, вдали послышался звонок. Лицо Шрамма находилось в трех дюймах от лица Аллейна. Сестра Джексон съежилась на своем стуле.
– Какая мерзость! – воскликнула она.
Аллейн оторвал доктора Шрамма от стены и усадил на стул. Потом направился к двери, из которой должен был выйти официант, и когда тот появился, показал ему свое удостоверение.
– Джентльмену уже достаточно, – сказал он. – Я все улажу сам. У вас ведь есть черный ход?
– Да, есть, – с опаской подтвердил официант и после заминки добавил: – Сэр.
– Он собирается заказать еще один скотч. Вы можете соорудить слабенький напиток, чтобы он выглядел как двойной скотч? Вот вам – это за все и сдачи не надо. Договорились?
– Большое спасибо, сэр, – ответил официант, мгновенно оживившись от любопытства и благодарности. – Сделаю все, что смогу.
– Официант! – заорал доктор Шрамм. – То же самое еще раз!
– Ваш выход, – сказал Аллейн.
– Что мне ему сказать?
– «Сейчас, сейчас, сэр»
[117] подойдет.
– Это Шекспир? – рискнул предположить официант.
– Точно.
– Официант!
– Сейчас, сейчас, сэр, – смущенно отозвался официант. Подойдя к столу и собрав пустые стаканы, он поспешно удалился.
– Стр’нный официант, – сказал доктор Шрамм. – Так вот, я настаиваю, чтобы меня проинф’рмировали, по причине, которую я только с’час исчерп’вающе объяснил. Что она сказала? Про меня.
– Вы вообще не фигурировали в нашем разговоре, – ответил Аллейн.
– Это вы так говорите.
Сестра Джексон, с каким-то одурманенным и испуганным видом возвращаясь к своей обычной манере общения, повернувшись к Аллейну, произнесла так, словно никакого перерыва в их разговоре и не было:
– Я бы не поступила так низко. Вы с ума сошли, сами не понимаете, что говорите. Она спала.
– Почему же тогда вы не сообщили о своем визите? – спросил Аллейн.
– Это не имело никакого значения.
– А вот это вздор. Это – если это правда – помогло бы установить, что в то время она была еще жива.
На доктора Шрамма вдруг снизошел момент временной трезвости, какими пьяные люди порой поражают, и он сказал:
– Я правильно понял, сестра? Вы заходили к ней в комнату?
Сестра Джексон проигнорировала его. Вместо нее ему ответил Аллейн:
– Да, около девяти часов.
– И не сообщили об этом? Почему? Почему? – воззвал он к Аллейну.
– Не знаю. Может быть, побоялась. А может быть, потому, что…
Сестра Джексон, перебивая его, сдавленно выкрикнула:
– Нет! О боже мой, нет! Он все поймет неправильно. Сделает поспешный вывод. Все было не так. Она спала. Естественным сном. С ней не было ничего необычного.
