– Да. А этот пасынок, Клод, остался обеспеченным?
– Очень хорошо обеспеченным. Его отец не был сказочно богат, но учредил трастовый фонд, который оплачивал воспитание Клода. Клод и сейчас располагал бы приличными средствами, если бы не умудрился растранжирить их, как только вступил в права наследства. Конечно, – добавила Верити скорее себе, чем Аллейну, – все могло быть по-другому, если бы нашлась марка.
– Вы сказали «марка»?
– «Черный Александр». Морис Картер унаследовал ее. Это была дореволюционная русская марка, весь тираж которой изъяли в день выпуска из-за брака – ужасного черного пятна, которое выглядело как пулевое отверстие во лбу царя. Насколько известно, это был единственный сохранившийся экземпляр, поэтому он стоил немыслимых денег. Собственная филателистическая коллекция Мориса обладала средней ценностью, она досталась в наследство Клоду, и он продал ее, но «Черного Александра» в ней не было. Известно, что Морис забрал ее из банка накануне своей смерти. Марку искали-искали, но так и не нашли, считается, что она была при нем, когда он погиб, – прямое попадание. Так что с маркой Клоду не повезло.
– Где Клод сейчас?
Испытывая неловкость, Верити сообщила, что в последнее время он жил в Квинтерне, но там ли он еще, она не знает.
– Понятно. Скажите, когда миссис Фостер вторично вышла замуж?
– В… когда же это было? В тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году. За очень богатого биржевого маклера, который ее обожал. Он скончался от сердечного приступа в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году. Знаете, – вдруг добавила Верити, – если рассказывать ее биографию шаг за шагом, получается почти классическая трагедия, и тем не менее бедняжку Сиб невозможно представить себе трагической фигурой. Если не вспоминать того взгляда.
– Того, о котором говорилось во время дознания?
– Да. Это было бы совершенно ужасно, если бы именно ее настигла такая болезнь. – Довольно долго помолчав, Верити сказала: – Когда возобновится дознание?
– Скоро. Возможно, в начале будущей недели. Не думаю, что вас вызовут снова. Вы оказали большую помощь.
– Каким образом? Нет, не говорите ничего. Я… я не хочу знать. И не думаю, что хочу быть полезной.
– Никто не любит полицейских, – шутливо произнес Аллейн и встал. Верити тоже поднялась. Она была высокой женщиной, но он возвышался над ней, как башня.
– Думаю, это дело расстроило вас больше, чем вы сознаете. Не возражаете, если я дам вам что-то вроде профессионально мотивированного совета? Похоже, вы располагаете сведениями об эпизоде или чьем-то поступке, вероятно очень давнем, которые могли бы пролить свет на… скажем, характер кого-то из людей, о которых мы говорили. Не таите эти сведения. Никогда ведь не знаешь: не исключено, что этим вы сослужите дурную службу другу.
– Мы возвращаемся к вопросу о завещании, я правильно понимаю?
– Ах, это. Да. Отчасти.
– Вы считаете, что она могла попасть под чье-то влияние? Или что это могло каким-то образом оказаться мошенничеством? Да?
– Никакие вероятности нельзя отбрасывать, когда условия завещания столь экстравагантны, абсолютно неожиданны и когда само завещание изменено так незадолго до смерти завещателя.
– Но это еще не все? Правда? Вы ведь здесь не только потому, что Сиб оставила дурацкое завещание. Вы здесь потому, что она умерла. Вы думаете, что это не самоубийство. Это так?
Он посмотрел на нее таким долгим и таким добрым взглядом, что ответ стал ясен раньше, чем он выговорил наконец:
– Боюсь, что так. Мне очень жаль.
Он снова помолчал, возможно ожидая, что она спросит что-нибудь еще или сорвется, но она ухитрилась, как сама мысленно выразилась, «сохранить лицо». Однако, должно быть, сильно побледнела, потому что он, положив руки ей на плечи, помог прислониться к спинке кресла и принес стакан воды.
– Я нашел вашу кухню, – сказал он. – Добавить немного бренди?
– Нет, зачем? Со мной все в порядке, – ответила Верити и, постаравшись унять дрожь в руке, выпила глоток воды. – Приступы головокружения, – на ходу сымпровизировала она. – «Но тихо старость подошла…»
[88]
– Я бы не сказал, что она вас «за руку взяла».
– Спасибо.
– В любом случае, не буду вас больше обременять своим присутствием. Разве только если могу вам чем-нибудь помочь?
– Я в порядке. Но все равно спасибо.
– Уверены? Тогда я пойду. До свидания.
В окно гостиной она видела, как он решительно зашагал по подъездной аллее, потом в конце ее послышался рокот мотора.
«Время, конечно, лечит, как пишут в письмах соболезнования, – подумала Верити. – Но никто не упоминает об остающихся шрамах и приступах боли, которые возникают, когда бередят старые раны. А сейчас рану разбередили, сильно разбередили».
Тем временем Аллейн, которого инспектор Фокс вез в Квинтерн-плейс, сказал:
– Очень милое, разумное существо, Фокс. У нее есть характер и мужество, но не побледнеть, когда я заговорил о Шрамме, она не смогла. И слишком уж старалась донести до меня, что они не виделись много лет, а после разлуки встретились только один раз. Почему? Старый роман? В любом случае мне не терпится познакомиться с доктором Шраммом.
III
Но сначала им предстояло посетить Квинтерн-плейс. Он показался в поле зрения, как только они миновали деревню, – георгианского стиля дом на полдороге к вершине холма, построенный перед дубовой рощицей и глядящий фасадом на розарий, лужайки, покатое поле на склоне и лесной массив. Лицом к этому сдержанно-очаровательному дому, отделенная от него пологим косогором, стояла монструозная викторианская громадина – скопище башен и эркеров, к ней вела длинная аллея, от которой через претенциозные ворота можно было выйти на тропинку, бежавшую к Квинтерну.
– А это, должно быть, Мардлинг, – сказал Аллейн, – резиденция мистера Николаса Маркоса, человека, обладающего здравым смыслом и хорошим вкусом, раз он купил «Разные наслаждения» Трой.
– Никогда бы не подумал, что такой дом в его стиле, – заметил мистер Фокс.
– И были бы совершенно правы. Представить себе не могу, что такое на него нашло, если он купил столь самодовольно-монументальное сооружение, – разве что пожелал постоянно иметь перед глазами дразнящий вид действительно совершенного дома, – сказал Аллейн, не догадываясь, насколько он близок к истине. – Вы позвонили местному полицейскому начальнику? – спросил он.
– Да. Он ждет вас, – ответил мистер Фокс. – Я получил от него кое-какую информацию, которая пришлась кстати, учитывая, что меня только-только бросили на это дело. Оказывается, их очень интересует пасынок умершей дамы, некий мистер Картер. Похоже, он бездельник и человек никчемный. Приехал из Австралии на «Посейдоне», куда нанялся стюардом. Отсидел за попытку шантажа, и они подозревают, что он привез с собой сильнодействующие наркотики, но у них нет доказательств, чтобы прижать его. Живет в Квинтерн-плейсе.
