Возвращаются довольные:
— Начальник станции обещал прицепить вагон. Через час будет товарный поезд.
— Слава Богу!
Пошел я в комендатуру, поблагодарил за приют, забрал вещи, пошел с нашей группой пассажиров ждать товарного поезда.
— Да где же он будет, товарный поезд? — спрашиваем железнодорожного служащего.
— А на седьмой или на девятой пути!
Расположились табором на вещах… Час проходит, товарного нет.
А рядом стоит щегольской санитарный поезд.
— Вот бы куда попасть! — мечтает один из пассажиров.
— А пойдем! Попробуем…
— Скажите, — спрашиваем высунувшегося в окно санитара, — куда идет ваш поезд?
— Да говорят, будто на Одессу…
Вот счастье-то!
— Голубчик, а где старший врач поезда?
— А вот он сам!
В окно смотрит молоденький врач, — должно быть, из зауряд-врачей
[187].
— Здравствуйте, доктор! Я такой-то. Говорят, что вы едете на Одессу? Возьмите, пожалуйста, меня с собой!
— И меня тоже… И меня… — просят спутники.
Врач рассматривает мой мандат.
— Собственно, мы и сами еще не знаем, куда едем. Но — садитесь…
Обращается к фельдшеру:
— Посадите профессора!
Меня устраивают в маленьком купе.
Через полчаса приходит ко мне доктор:
— Знаете, профессор, ваши попутчики ропщут! Вот, говорят, профессора посадили в купе, а нас поместили в коридоре. Уж будьте добры, сядьте и вы в коридор.
— Хорошо!
Устраиваюсь в проходе, рядом с пустым купе.
Проходит еще с полчаса.
— Когда же мы, доктор, поедем?
Пожимает плечами.
— Не только не знаю когда, но не знаю и куда. Это знает только начальник станции.
— Не спросить ли его?
— Вот и отлично! Спросите. Вам скажут, и мы будем знать.
Оставляю вещи, иду на станцию.
— Санитарный? Он идет на Полтаву! Да, вероятно, он уже и отошел.
— Как отошел? Да там мои вещи…
— Бегите! Может, еще поспеете.
Бросаю все, бегу через рельсы, пробираюсь под вагонами… И вижу, как санитарный трогается с места и забирает скорость.
Бегу за поездом, кричу, машу руками.
Случайно в окно высунулся санитар. Догадался. Стал выбрасывать в окно мои вещи — одну за другой: портплед, чемодан, корзину с провизией…
Подобрал багаж, спрашиваю у пассажиров других замариновавшихся здесь вагонов:
— Не знаете ли, где тут была кучка пассажиров, ехавших на Одессу?
— Как раз подошел товарный поезд. Все они повыходили из санитарного поезда и сели на товарный. Уже уехали в Одессу!
Отомстили мне за привилегированное положение, никто не сказал.
Иду опять в комендатуру.
— Не беда, профессор, — говорит любезный помощник коменданта. — Сейчас отходит в сторону Одессы воинский поезд. Мы дадим предписание, чтобы вас приняли.
— Вот спасибо!
Взваливаю на плечи багаж. Еле двигаясь от утомления, с колотьем в сердце, иду разыскивать отходящий поезд. Это нелегкое дело, здесь с десяток таких поездов. Наконец, нахожу.
— Идите, товарищ, к старшому! — говорят красноармейцы. — Он разрешит.
Старшой, бородатый красноармеец, с разбойничьей физиономией, высунулся из товарного вагона. Рассмотрел бумажку коменданта:
— Печати нет! Не пушшу…
Поворачивает спину.
Опять нагруженный, как верблюд, бегу через линию рельсов в верхний этаж вокзала в комендатуру.
— Фу, какой он! — говорит помощник коменданта. Печать приложена.
Бородатый старшой посмотрел сердито.
— Сказано, не пуш-шу! Что мне ваш комендант? Плевать я хотел на коменданта!
— От кого же вам нужно разрешение?
— Вот ежели от нашего полкового комитета принесете разрешение, чтобы принять вас, тогда дело десятое. Приму!
— Где же ваш комитет?
— Где? А в Полтаве! — смеется старшой. — Поезжайте туда! Или, пушшай сам комендант ко мне явится.
— Хорошо, я пойду за комендантом. А пока сложу у вас вещи…
— Забирай, товарищ, свое барахло прочь! А то все повыкидаю отседова.
Снова тяжело нагруженный и едва дыша, поднимаюсь в комендатуру.
Молодой помощник коменданта рассердился. Надел все знаки своего достоинства, идет со мной усмирять строптивого старшого.
Когда подходим к месту, где стоял эшелон, видим только быстро удаляющиеся задние вагоны поезда.
Жизнь в Знаменке
Главной прелестью Знаменки был в ту пору ее базар, расположенный неподалеку от вокзала. Только в Малороссии и мог быть такой базар! Для изголодавшегося москвича там был целый ряд чудес: белый хлеб, яйца, молоко, пироги, сметана, вареники, горячая, шкворчащая на сковороде малороссийская колбаса, сало… И фрукты — дыни, арбузы, груши, сливы… Просто, точно в другой мир попал после Москвы, с ее разогнанными рынками и торговлей из-под полы.
И так все кажется дешево.
Забирал я обыкновенно с собой этой дивной провизии и отправлялся на несколько часов в славный лесок неподалеку от вокзала. Там тишина, безлюдье, покой…
Но не всем пассажирам удавалось так мирно проводить время. Их часто постигала неожиданная неприятность:
Сидят они мирно на своих узлах, переваривая вкусные базарные яства, — вдруг вырастают чекисты:
— На общественные работы!
Никакие резоны не помогают, приходится брать свои вещи и идти. Женщин — кто бы они ни были — заставляют мыть вагоны, полы. Усядутся вокруг чекисты, с папиросами в зубах, и острят над позами моющих женщин. Хорошо, пока только острят!
Мужчин заставляют делать, что придется.
Старик еврей мне рассказал:
— Сидел я на вокзале, чай пил. Вдруг пришли, схватили меня. Ну, что же сделаешь, вы мне скажите? Взял свой чемодан, иду за комиссаром. Привели в участок милиции. «Жди здесь!» Ну, скажите вы мне, отчего и не подождать? Жду — час, другой. Нас собрали так человек десять. И все сидят себе на земле, ждут, что вот скоро позовут общественную работу делать. Но прошла половина дня, а мы, скажите вы мне, все сидим себе и сидим… Проходит комиссар. Я взмолился: «Либо дайте, товарищи, работу, либо отпустите меня!» — «Сиди, когда велят!» Ну что ж, таки опять и сел. Что вы себе думаете, прошло еще два часа, а мы все себе сидим. Я стал опять просить комиссара. Осерчал он: «Бери, буржуй, лейку; набери воды!» Отчего и не набрать, скажите вы мне? Набрал, принес. «Полей здесь землю, где я сижу!» Полил. Господину комиссару стало прохладнее. «Теперь убирайся к чертовой бабушке!» Ну, я забрал чемодан и ушел. Вы мне скажите, что же это?
