— Не знаю лично секретаря комитета, но не сомневаюсь в том, что эта, конечно, весьма почтенная личность страдает тем же недостатком, каким страдаем мы все: недостатком свободного времени! Если по этой причине секретарь не успевает заносить постановления в протокол, то, казалось бы, правильнее дать ему для составления полнее протоколов помощника, а не считать по этой причине недействительными постановления, которые он не успел запротоколировать.
Помощь двух-трех поддерживавших Орлова членов комитета — они, очевидно, наперед спелись, — не помогла: Орлов проиграл. При голосовании подавляющее большинство жильцов приняло мою сторону.
Сюрприз профессора Венгловского
Перевезли мы на новую квартиру часть вещей и ящиков, но вдруг переход приостановился. Жена внезапно заболела сильными припадками печени. Доктор потребовал — уложить недели на две в постель.
Утром на другой день прибегает Татьяна, — прислуга Венгловских, которую мы взяли вместе с квартирой:
— Ни о каком переходе и не думайте! Случилась беда!
— Что еще такое?
— Ночью сегодня явились чекисты. Искали нашего профессора, хотели его арестовать. Но след профессора уже простыл. Тогда произвели обыск, даже стену ломом выломали… Нашли целый склад оружия: ружья, револьверы, даже бомбы… Оружие было спрятано в мебели, в пьяноле, в разных местах… Чекисты страшно разъярились. Говорили:
— Ежели б Венгловский не удрал, мы бы его на месте расстреляли!
Это не было пустой угрозой. В ту пору главу семьи, у которой находили оружие, чекисты здесь же, на месте, расстреливали, без суда и следствия.
— Они хотели вскрывать и ваши ящики. Говорю: «Это вещи вовсе не Венгловского, а нового жильца, который сегодня начал перебираться на квартиру». Вскрыли все же один ваш ящик. Вытащили пачку ваших писем, стали перечитывать. «От кого, спрашивают, эти письма?» — «А я почем знаю! Не знаю даже самих новых жильцов — кто они такие. Как же я могу знать, кто им пишет!»
Мои вещи, по счастью, остались без обыска. Но если б мы успели перебраться, то, конечно, чекисты, не производя расследования, чье именно найденное ими оружие, просто расстреляли бы меня как главу семьи. Внезапная болезнь жены спасла мою жизнь.
Квартиру опечатали и запретили в нее переходить.
Что была за причина нахождения у Венгловского склада оружия, — в точности осталось неизвестным. Возможно, хотя и маловероятно, что он хранил оружие в контрреволюционных целях. Как будто он был в этом отношении на подозрении у Чека. Но вместе с тем совершенно не было похоже на Венгловского, чтобы он что-либо делал, не служащее непосредственно его личным интересам. По убеждениям, по-видимому, монархист, Венгловский сумел, в самом начале большевизма, пробраться в состав первого московского совдепа — по избранию своих клинических служащих. Однако в совдепе его скоро «разъяснили» и удалили.
Возможно и то, что он просто был любителем — коллекционером оружия всех видов.
Венгловский, несомненно, получил сведения о том, что ему угрожает опасность, и решил уезжать, пока цел. Прежде всего приходилось ликвидировать квартиру. Передавать открыто — привлекло бы к себе внимание. Вот здесь-то и пригодилась случайно готовая комбинация — переговоры со мною.
Но затем он получил еще более тревожные сведения, заставившие его бросить все и немедленно бежать, вместе с женой и шестилетней дочерью. В этом бегстве ему помог пациент и добрый знакомый германский консул Гаушильд. В то время из Москвы беспрепятственно выпускались германские санитарные поезда. Венгловского переодели, как будто он раненый — германский офицер, и уложили в койку. Жену переодели сестрой милосердия. Обоих снабдили фальшивыми документами. Они благополучно ускользнули накануне обыска.
Венгловский передал мне квартиру со спрятанным в ней складом оружия, наверное, зная, что его квартире угрожает обыск и что, в случае нахождения оружия, меня — постороннее лицо — расстреляют вместо него. Поступок, характерный для оценки его как человека и как врача.
Чекисты за работой
В реквизированной квартире Венгловского чекисты занялись систематическим грабежом имущества. Приезжали, снимали свои печати и увозили мебель, разные домашние вещи… Чекисты — в их числе были и солдаты-латыши — приезжали вместе со своими подругами. Эти дамы рылись в гардеробах и сундуках госпожи Венгловской, увязывали награбленное в узлы и увозили. А грабить — было что. Особенно богатый запас доставила чекистам запертая комната, в которой Венгловские сложили все свое имущество, которое нельзя было увезти при спешном бегстве.
В первый день грабежа Орлов, как председатель домового комитета, захотел было составлять опись реквизируемого имущества. Но на него чекисты цыкнули, и струсивший В. А. Орлов поспешил исчезнуть с их глаз.
Мне, однако, как владельцу частично перевезенного в квартиру имущества, чекисты разрешали присутствовать при грабеже:
— Следите сами, чтобы по ошибке не увезли и ваших вещей!
Попытки, вероятно невольные, на такой увоз действительно имели место.
Говорилось, будто реквизированные вещи увозят в какие-то специальные склады. Спрашиваю как-то белобрысого солдата-латыша:
— Куда вы, собственно, увозите это имущество?
Белобрысый бросил узлы и угрожающе повернулся:
— А вам, товарищ, для чего знать, куда мы увозим вещи?!
Вижу, что могу влипнуть в неприятную историю.
— Да надобности знать у меня, пожалуй, и нет!
Отхожу в сторону. Но чекист идет за мной:
— Нет, вы мне скажите, товарищ, для чего вы это спросили? Ну-ка, скажите.
Едва от него отвязался.
Приезжали грабить раз или два в неделю, делали это со вкусом и с расстановкой, тщательно отбирая — сначала более ценное. Позже реквизиция упростилась: приезжали только женщины-чекистки и увозили узлы с бельем и одеждой Венгловской.
Так длилось более месяца. А мне медлить было невозможно: В. А. Селиванов торопил, со дня на день ожидая семью.
Обращаюсь в местное отделение Чека, в Хамовниках; прошу об ускорении реквизиции и об освобождении квартиры от печатей. Пообещали, но ничего не сделали.
Думаю, что более поможет их начальство. Отправляюсь в главное чека на Лубянской улице. Пробираюсь к одному из заместителей Дзержинского:
— Пожалуйста, прикажите ускорить реквизицию!
Оберчекист распорядился дать мне соответственную бумажку в Хамовническую Чека.
Прихожу с бумажкой — чекистам не до меня. Стоят несколько ящиков и бельевых корзин, наполненных серебряными и позолоченными вещами. Чекисты роются и отбирают.
На привезенную бумажку внимания не обратили, реквизиции не ускорили.
Прождав с неделю, снова обращаюсь к тому же оберчекисту. Рассердился:
— Чего же вы, товарищ, еще хотите? Если они не освобождают квартиры, значит и нельзя!
