Все же ему как-то не сиделось спокойно, он стремился к чему-то лучшему. Одно время с его участием стала затеваться научная экспедиция в Африку. Экспедиция предполагалась длительная, на два года, и средства на нее испрашивались громадные. Я догадывался, что если Артемьев в эту экспедицию и поедет, то назад в РСФСР он уже не вернется… Однако, из‐за слишком больших денежных запросов, экспедиция не состоялась.
Тем временем Артемьев действовал во вновь учрежденной в Москве горной академии и даже был первым, если не ошибаюсь, ее ректором
[100]. При нем протекала организация академии (и его кафедры), причем в нее жертвовались в изобилии отбираемые у буржуазии драгоценные камни. В качестве большевицкого сановника Артемьев разъезжал в парном экипаже из бывших царских конюшен.
Он появлялся изредка на физико-математическом факультете Московского университета, где числился профессором. На собраниях факультета профессора относились к Артемьеву сдержанно корректно, но чувствовалась боязливая недоброжелательность. Сам Артемьев держал себя несколько излишне развязно, быть может скрывая за этой развязностью чувство некоторой неловкости перед коллегами.
В дальнейшие годы Н. Д. Артемьев оказался на постоянном жительстве за границей. Как это случилось, не знаю, но должно быть он не возвратился из командировки, стал «невозвращенцем».
В Берлине ходили какие-то плохие разговоры по поводу попыток Артемьева реализовать бриллианты…
[101] Молва говорила, что эти бриллианты были из числа переданных в горную академию. К эмигрантским ученым он не пристал, его сторонились, и он это знал.
Видел я несколько изданных им за границей популярных книжонок
[102].
М. М. Новиков где-то с Артемьевым встретился и рассказывал мне о таком с ним разговоре:
— Если бы я знал, что они будут высылать ученых, стал бы я валять дурака — записываться в партию…
История с моим «Солнцем»
В начале военных действий 1914 года у меня на даче «Вега» под Новороссийском застрял склад моего издания, художественной монографии «Солнце», так как по условиям военного времени подобных грузов перевозить не разрешалось. Об этой книге я уже говорил (см. 1-й том, стр. 634). Около 3000 экземпляров находились в центре и почти полностью разошлись, и на даче я держал еще около 2000. Хотя книга и разошлась, но ряд лет магазины нельзя было пополнять из запаса. Затем вспыхнул большевизм и военные действия в связи с белым движением, и я на три года был отрезан от дачи и от склада.
В начале 1920 года я получил, наконец, первые сведения о происходящем на даче. При реквизиции дач склад «Солнца» был захвачен и варварски истребляем. Отдельные листы этого роскошного издания валялись на шоссейной дороге, а в прекрасных художественных иллюстрациях, отпечатанных в несколько красок на меловой бумаге знаменитой художественной фирмой Ангерер унд Гэш
[103] в Вене, на базаре завертывались селедки и разные товары, в этих иллюстрациях подавались в советских учреждениях сотрудникам бутерброды. Один из таких бутербродов попался призванному на военную службу в Новороссийск молодому харьковскому астроному, и он забил тревогу.
Как затем выяснилось, больше всего вредило книге, что при роскошных иллюстрациях в красках находились тонкие бумажные листы, могущие служить в качестве папиросной бумаги, предохранявшие иллюстрации от типографской краски. Испытывая нужду в папиросной бумаге для своих цыгарок, «товарищи» разрывали книги, выбирали папиросную бумагу, а книги шли затем на обертки.
Вмешательство харьковского астронома, обратившегося в местный культурно-просветительный советский орган, имело последствием то, что весь склад забрали с моей дачи и увезли неизвестно куда.
Когда я об этом осведомился, то добился, через посредство временно возглавлявшего Книжный центр В. А. Костицына, отправки за подписью народного комиссара просвещения Луначарского сперва бумаги, а затем и телеграммы с требованием, чтобы весь склад «Солнца» был переслан в Москву в распоряжение автора.
Требование это исполнено не было, но через несколько месяцев приехали из Екатеринодара два представителя местного культпросвета и имели в Книжном центре такой разговор:
— При обыске на дачах беглой буржуазии под Новороссийском мы нашли на даче Стратонова склад книги «Солнце». По нашему революционному правосознанию имущество беглой буржуазии реквизируется без вознаграждения. Между тем товарищ Луначарский прислал телеграмму о том, чтобы реквизированный склад возвратить владельцу. Так как это противоречит завоеваниям революции, то мы и приехали в Москву выяснить этот вопрос.
— А по нашим революционным взглядам в Москве беглой буржуазией считается та, что бежала из центра на периферию, а не наоборот. Стратонов как раз живет в центре, деятельно работает в Наркомпросе, а потому к беглой буржуазии никак не относится. Затем мы не только оплачиваем труд авторов за напечатанные уже труды, но оплачиваем его вперед, выдавая авансы при заказах. В данном же случае Стратонов не только автор, но и издатель своей книги, так что к капиталистам, у которых реквизируется имущество, он никак не относится.
— Но мы все же не можем возвратить весь склад этой книги.
— Тогда сговоритесь непосредственно с автором. Вот его телефон!
О происшедшем разговоре меня предупредили. Через несколько дней делегаты из Екатеринодара спрашивают о свидании.
— Жду вас сегодня вечером.
— Мы приедем!
