Намеченный шаг удался, Народный комиссариат просвещения не стал оспаривать существования нового факультета в составе Туркестанского университета и отпустил необходимые средства на его содержание и дальнейшую организацию.
С этого момента работа пошла полным ходом. Деканом нового факультета был избран П. П. Ситковский. Формирование шло энергично, а П. П. проявил много такта, спокойствия и умения. Впрочем, в то время, кроме этих качеств, требовался еще иной могучий двигатель — спирт! Перед таким ключом открывались тогда самые замкнутые бюрократические двери… В качестве декана медицинского факультета Ситковский сумел раздобыть достаточное количество спирта. Он всегда носил в бауле на всякий случай целую четверть этой влаги и преподносил, кому нужно, из советских сановников.
В 1921 году, прибыв в Ташкент, я посетил свое детище — медицинский факультет. П. П. Ситковский проводил меня повсюду и познакомил со всеми деталями. Этот факультет бесспорно опередил все остальные. Ему удалось получить в свое распоряжение участок и здания бывшего кадетского корпуса, большой парк, в котором было не менее двух десятков отдельных домов, по которым и разбросались клиники, палаты и аудитории. Но Ситковскому тогда удалось исхлопотать средства и на необходимые дополнительные постройки. Кроме того, в ведение факультета были переданы крупные военные больницы.
Осмотр того, во что вылился факультет, доставил мне чувство радости и естественного удовлетворения. Думаю, что если я, кроме создания туркестанского медицинского факультета, ничего более полезного в жизни не сделал, то и это может быть поставлено мне в актив.
Вскоре после этого П. П. Ситковский пострадал от местной Чека, которую тогда возглавлял в Туркестане пресловутый матерый чекист Петерс, облеченный чрезвычайными полномочиями. За какую-то неудачу с лечением красноармейца в одном из подчиненных факультету лазаретов, — неудачу, как мне объясняли, стоявшую вне воли и возможностей медицинского персонала, — Ситковский, по роли декана, был посажен в тюрьму Чека, предан суду и отрешен от деканства. Пришлось хлопотать и на месте, и в Москве, чтобы освободить его от угрожавших последствий. Под конец он был освобожден.
На место же декана был тогда избран К. В. Хрущов, человек мягкий, мало деятельный, не проявлявший достаточной инициативы, но осторожный политик в сношениях с большевицкой властью, умевший при случае ей и польстить.
Через несколько лет Хрущов умер.
Административные органы
Чем далее, тем теснее, а потому и труднее было нам помещаться на Спиридоновке. Стали искать новое помещение. Это было очень трудным делом, тем не менее под конец нам посчастливилось нанять второй этаж одного особняка на Волхонке, неподалеку от храма Спасителя. Мы заняли здесь десять комнат, правда, не все жилые, но тем не менее разместились удовлетворительно. Необходимую мебель мы купили у домохозяев, очень радовавшихся тому, что мебель не реквизирована у них, как это водилось, без вознаграждения.
Здесь мы просуществовали более года, и отсюда мы успели отправить, один за другим, ряд эшелонов с университетским персоналом и оборудованием в Ташкент. Мы отправляли наши эшелоны в превосходных санитарных поездах, дорогу к получению которых, при помощи подарков спиртом, открыл П. П. Ситковский. Затем нас стали из этого помещения силой выпирать. Дом облюбовала какая-то воинская часть, потребовавшая нашего удаления. Сначала красноармейцы отобрали от нас пять комнат, а затем их начальство потребовало нашего полного удаления. Никакие хлопоты нам не помогли.
В ту пору ответственная роль лежала на мне как на председателе представительства университета в центре. Только путем чрезвычайных мероприятий и больших личных для себя неприятностей я добыл помещение для представительства в нижнем этаже дома, где жил сам, в Трубниковском переулке, в № 26‐м.
Еще перед этим мы сформировали административные органы: административный, финансовый и хозяйственный отделы.
Во главе административного отдела, по моей рекомендации, был приглашен М. Н. Марченко, которого я знал раньше по его службе в акцизном управлении в Твери. Это был мягкий, немного ленивый малоросс, но весьма порядочный и честный человек. До самого конца своей деятельности в университете он ни в ком не вызвал неудовольствия, хотя я и видел себя иногда вынужденным поддавать ему усердия.
Заведовать финансовой частью был приглашен, по рекомендации М. Н. Марченко, его друг и покровитель Николай Семенович Арсеньев, в прежнее время — довольно видный чиновник Министерства финансов. Он не производил симпатичного впечатления, но был, несомненно, очень опытен в финансовом делопроизводстве, как потом выяснилось — даже слишком опытный. Сначала он был очень полезен, впоследствии же сыграл скверную роль и в отношении университета и, в частности, — меня.
С заведующим хозяйственной частью все время было более или менее неблагополучно. Это была должность, на которой можно было безнаказанно, в условиях советской службы, наживаться, и злоупотребления лиц, занимавших эту должность, были хроническими. Так и лицо, избранное на данный пост Н. А. Димо, явно для меня воровало, но в ректорство Димо с этим бороться было трудно. Оставшись затем председателем представительства университета в Москве, я уволил это лицо, но и его дальнейший заместитель, бывший полковник гвардейской артиллерии, оказался немногим лучше.
Казначея избрал также лично Н. А. Димо, своего знакомого Рудольфа Киббеля, сына былого петербургского коммерсанта. Это был милый в обращении человек, всегда готовый помочь ссудой (обыкновенно безвозвратной) за казенный счет… У меня были немалые сомнения относительно денег, проходивших через его руки… Об этом еще будет сказано.
Еще за год до переезда университета в Ташкент по инициативе Димо мы обратились к одному из архитекторов-академиков с предложением составить полный план всех университетских построек. Тогда мы имели в виду воспользоваться большим участком земли в окрестностях Ташкента, который город предоставлял университету.
Мне не казалась эта работа необходимой, так как я не верил в возможность крупного строительства при состоянии финансов у советской власти того времени. Но Димо собрал в совете большинство тем аргументом, что неловко будет приехать в Ташкент, не имея готового плана построек университета.
Архитектор со своими помощниками принялись за работу. Много денег нам это стоило. Составили планы, разрисовали много красивых картинок, отправили под конец все это в Ташкент, где работа навсегда была похоронена в университетском архиве.
Ректорство Н. А. Димо
Относительно Н. А. Димо уже говорилось, что он пользовался репутацией прекрасного организатора, но плохого администратора. Так оно и оказалось.
Хлопоты по делам университета в разных советских учреждениях он вел прекрасно. Димо постоянно проводил время в Наркомпросе, умел заговаривать там зубы, умудрялся ловить для переговоров и Луначарского, что было очень трудным делом, так как этот большевицкий сановник по делам народного просвещения в комиссариате почти не бывал, а поймать для делового разговора его удавалось либо в коридорах театральных уборных, либо в цирке, либо, в лучшем случае, в промежутке между двумя митинговыми его речами и т. п. Димо его там и подстерегал. Правда, Н. А. много помогала левизна его политических взглядов. Бывший социал-демократ
[160], он мало тяготился советским режимом, никогда его не порицал, а похвалы новому режиму он мне высказывал неоднократно. Так или иначе, но Димо удавалось выхлопатывать и значительные кредиты для университета и разные пожертвования со стороны власти и советских учреждений и добиваться дешевых покупок оборудования.
