– Да какие там обиды? Я ж понимаю. Ладно, хорошо. Хотя меня так и тянет надавать им пинков по филейным частям.
Большой, молчавший и рассматривавший столярные изделия за совершенно запылённым и не пойми, как уцелевшим стеклом старого шкафа, повернулся к нам:
– Я тоже за охоту. Хочешь прижать Симбу? Давно пора, если честно. Меня эта драная кошка уже достала. Ведь всё понимает, зараза и постоянно начинает мелькать рядом, если нас прижимают. Злопамятная скотина, ничего не скажешь. Давно заметил, что если нарвался на кого посерьёзнее – то обязательно головой по сторонам вертеть надо очень активно. А то обязательно свалится, откуда-нибудь, эта подлюка хвостатая. Надо нам было тогда вступаться за тех «несунов»? Ну, подумаешь, загнал бы он их, и что? Просто порция дурман-травы не дошла бы во внешний мир, всего делов-то. Ладно, ладно, сделанного не воротишь, знаю.
Ну да, не воротишь. И ещё мы, все трое, далеко не ангелы. И в тот самый раз, про который вспомнил наш пулемётчик, мы отогнали большого грея Симбу от «несунов», перевших на своих горбах тюки с местной Марией, дочерью Хуана. За что впоследствии были обласканы бабкой Матрёной, основным районным наркодилером, многими материальными благами. В том числе несколько ампулами с растительным медпрепаратом типа «ультраглюкаина». Только сильнее в несколько раз. И обладающего, кроме обезболивающих функций, ещё и регенерационными. Такова се ля ви в Районе, и никуда от неё не деться. Наша местная жестокая правда жизни.
Негативной стороной нашего благого, по сути своей, и человеколюбивого поступка было то, что грей-лев стал нас преследовать. У этого вида Изменённых великолепная память. Прям аж умиляет, как эта тварь нас помнит и любит…
– Вот и прижмём. Распотрошим кошастого на десять тысяч маленьких котейков. И будет нам мир и спокойствие.
– И ещё продадим ботаникам Грека евойные потрошки, ага? – Большой широко ухмыльнулся, предвкушая барыши. Ну да, некоторые внутренние органы греев стоят о-ё-ё-ё-й сколько.
– А ещё я не отдам им всю шкуру, а только голову, как ты, Пикассо, и говорил. А из неё сделаю половичок. Чтобы так раз, проснулася и ножками на тёплое и пушистое. – Мм-м… сказка просто, а не мечта. – Скопа хмыкнула. – Пойдёмте уже, а то девушка начинает входить в охотничий раж. Эх, мальчики, я та-а-а-к-а-а-я-я-а хулиганка…
Большой хохотнул, видно представил, как проснувшаяся спросонья Скопа встаёт на колючую, как ёж, шкуру грея, и начинает ругаться. И моё недовольное мурло, так как это мне, при любом раскладе, придётся просыпаться и выслушивать её рулады. Куда как весело, слушать с утра ноющую и нудящую с «перепела» Скопу. Страшнее этого только те дни, когда…
Ну да ладно, как говорят америкосы – «прайватс». А как там наши господа «дуристы»? Прекратили свои прения по существу озвученного вопроса?
– Эй, парни! – Подняв забрало, я шагнул в их сторону. – Вы там как, не совсем ещё засовещались, а?
Коля встал первым, шагнув мне навстречу. Остальные подошли и встали рядком сзади.
– Мы согласны, Пикассо. Хотя считаем до сих пор, что ты не прав. И, исходя из этого, рейдер, я кое-что скажу. Наше условие: остатки вашего гонорара – по результатам охоты. Если не будет адреналина и, самое главное, трофея, который вы и потащите, заплатим только треть. Если всё тип-топ – то половину от оставшейся суммы. Согласен?
Не, ну вот паскуда! Мало того, что живым остался только из-за того, что ребята Сокола не пожалели гранат, так ещё и выёживается. Да и хрен с тобой, енот-потаскун ты одышливый. Половина, так половина.
– Я согласен. Ребята, надо полагать, тоже. Идём, значит?
– Идём. Это по маршруту, или придётся топать ещё куда-то?
– Почти. Это в сторону конца Гаражей. Там наш лёва обычно шхерится днём. Он же, всё-таки, пусть и бывший, но гордый житель африканских саванн. Сами понимаете, нужны животине просторы. А там как раз – пустыри и бывшие огороды, есть, где разгуляться.
«Турист» чуть сбледнул с лица:
– А смок?!! Пикассо, он же как раз там…
– Да не парьтесь. Судя по всему, наш крылатый ночью успокоился и улетел увеличивать территорию собственного ареала. У него есть ещё два противника, с которыми он постоянно что-то делит.
Вот это – истинная правда. Смоков в Радостном всего три, хотя изначально было с десяток. Но эти крылатые как-то настолько охамели от собственной крутости и безнаказанности, что решили покуситься на окраины вотчин военных. И попали, как водится, под плотный зенитный огонь. И, между прочим, новых смоков – пока не появлялось. Что подтверждало некоторые идеи, домыслы и слухи, ходившие в нашей среде.
А именно те, которые утверждали, что Район есть не что иное, как дырка в параллельный мир, откуда всякая пакость так и лезет на Землю. На самом деле, в ситуации со смоками было много непонятного. И изменяться в этих страшилищ здесь было некому, как-никак кондоров на Средней Волге вообще не водилось. Беркутов и орланов – давно истребили. Да и гнездились они не здесь, даже когда и были. А габариты крылатых? Ну, скажите мне, сколько ему есть надо, и где он этот самый корм находит?!!
Тем временем наши «туристы» явно успокоились и двинулись в сторону пролома в стене, через который мы и забрались в здание. Уже вылезая, Костя обернулся:
– Ты говорил, что днём в зданиях бывает очень опасно. Особенно в тех, у которых нарушения в стенах. Так почему мы сюда полезли так спокойно, а?
– А это его территория. – Вмешался Большой. – Родная школа. Он здесь учился. Так что теперь – метит её и не даёт покоя тем, кто нарушает границы его, Пикассо, частных владений. Вот и всего делов.
«Турист» с обалдевшим видом уставился на произнёсшего с абсолютно невозмутимым видом эту пургу пулемётчика. Но не стал комментировать, а просто выбрался наружу.
Я оглянулся напоследок, кинул кусок железа маленькому «магниту» в углу в благодарность за то, что он не стал выкидывать всяких кундштюков с нашим оружием и амуницией, и вылез последним. И правильно сделал. В дверь уже настойчиво начали скрести те, кто здесь жил и кто старательно подкрадывался последние минут пять, если верить датчику движения. Ну а зачем нам лишняя драка с теми, кто живёт внутри зданий, правильно?
А ведь я мог возвращаться сюда спокойно, зимой, встречаться с одноклассниками, пить водку, и трепаться про собственную карьеру. Возможно, что на каком-нибудь вечере встречи – случилось бы пересечься с той симпатяшкой из параллельного класса, вспомнить старое. Мда…что-то я сегодня сентиментальный.
А снаружи наконец-то успокоилось. «Всплеск» был небольшой, и в основном прошерстил поверху. Правда, вон тот, самый старый из тополей – наконец-то сломался. Да и хорошо, что выйдя из пятиэтажки через дорогу, мы успели добраться до пролома в мастерской. И там не было ни «паутины», ни чего ещё похуже. И даже переползла куда-то в сторону футбольного поля лужа «битума». Вон, парит над ней воздух. Еле-еле, но заметно даже невооружённым глазом. Ветер гоняет по полю чёрный песок, остающийся после ухода тумана. Дрянь, скажу вам, редкостная, если попадёт её побольше в дыхательные пути – так пиши пропало. Ничто не спасёт.
