Черт, ну как же эти девицы сосут, а! Главная проблема «хороших девочек», которую они поголовно проблемой не считают, заключается в полнейшем нежелании овладевать искусством любви. Мнение «перепихнемся, как получится, и будь доволен, что принцесса тебе дала» приводит, как я считаю, к большинству проблем между мужьями и женами, но что самое важное…
– О, да! – вырывается из меня, когда эта шлюшка заглатывает мой инструмент почти целиком.
Поняв, что мне все это вполне нравится, она пропихивает себе в глотку так глубоко, что ее пышная верхняя губа уверенно упирается мне в лобок и оставляет красную дугу из помады. Чертов компромат!
Мне кажется, что я всю жизнь жил в бездонной глотке девицы. Или что мне отсасывает сам Адский Сисястый Сатана. Но ощущения частично меркнут, становятся также фрагментарными, и я останавливаю минет, требуя чего-нибудь еще, и шлюшка плавно переходит к обработке моего хозяйства своими крайне функциональными грудями, но в какой-то момент снова случается провал, и мне кажется, что я потерял все ощущения, и никакого кайфа не будет, но потом все чувства возвращаются, причем в небывало ярких красках – да я с кокса так ни разу не улетал, даже с чистого, привезенного откуда надо! – словно бы мне открутили член, а потом привинтили обратно, с новыми рецепторами, и я выстреливаю одной огромной порцией спермы прямо между сисек девицы, и ее шею украшает шикарное «жемчужное ожерелье», и она смеется и посылает мне воздушные поцелуи и размазывает капельку спермы, как помаду, по нижней губе…
Вот-вот, а «хорошие девочки» бегут за салфетками. Суки! Долбанные вампирши!
А потом все исчезает.
А я? Я-то есть?
Ищу выход. Спросить не у кого. Сказочная минетчица исчезла. Застегиваю штаны, вываливаюсь из комнаты и решаю на минутку присесть на знакомый диван. Это единственное, что мне знакомо здесь. Хотя, когда-то раньше я здесь был. Но без Михи. Возможно, с Борисычем и компанией. Хотя, у них другой формат. И пользуются проститутками они иначе. Например, отделать девицу в два, а то и три хлыста для них – это норма. А мне не нравится. Я люблю, когда за мои деньги меня индивидуально обслуживают, а не терпят. Посижу минутку. Не больше.
Снаружи, за занавеской кто-то стоит и болтает. Улавливаю отдельные реплики, перебиваемые периодическим шумом. Видимо, работницы местного борделя вышли покурить и обсуждают трудовые подвиги.
– Ага, они все герои под стаффом. Только кончаются быстро, – с явной усмешкой говорит одна. – Мой вырубился «в ноль».
– Ну, да. Мой с Лизкой супермен иссяк за тринадцать секунд минета, – вздыхает вторая. – Специально подсчитала, как чувствовала какой-то подвох. Все волосы обкончал нам, скотина.
– Ладно. Это лучше, чем бандажник, который мне вчера мне ноги привязал за ушами, – смеется третья телка.
Когда я это слышу – какого хрена я это слышу? – мне почему-то вспоминается снафф-ролик, который я когда-то видел в интернете. Случайно наткнулся. Там спящей небритой девке, которую сношал парень, топором отрубали ногу, от чего она просыпалась и орала, а потом овощечисткой отрезали ей язык, хотя ей это не очень-то нравилось, как мне показалось.
Закрываю глаза, а как только открываю, меня начинает дико тошнить, и я едва не блюю, но уже спустя мгновение я словно бы меняю физическую оболочку, и тошнота исчезает, но все вокруг как-то ирреально, бессмысленно, и я ищу точку опоры, но сейчас…
Долбанные «качели» уносят меня то в кайф, то на дно, а между этими двумя мирами – непроглядная тьма, сырость, гниль, и кто-то говорит…
Перед моими глазами проступает удивительно четкая картина всей мировой торговли, где год за годом, век за веком, вселенная за вселенной продаются люди, вещи, услуги, и это бесконечный цикл все вращается и вращается, и где-то в середине замкнутого круга, по которому мы все – человечество, – бежим, светится первозданное пламя истины, словно огромная лампа, полная пламени, ядерных взрывов, плазмы, и я пытаюсь всмотреться в это пламя, но от вращения вокруг него меня снова начинает тошнить.
Меня тошнит от всего этого бега по кругу!
Что-то нужно сделать, и я решаюсь на поиски истины.
– Миха! – подаю сигнал, но на него никто не отвечает.
– Уехал уже, – наклоняется ко мне и смотрит мне в лицо какая-то телка неопрятного вида. – Да и тебе пора, дружок. Ты уже час тут залипаешь в одну точку.
***
…и с трудом приоткрываю глаза, и меня встречает настолько быстрый и маневренный «вертолет», что даже не ощущая рук и ног, я каким-то чудом оказываюсь в ванной и безудержно блюю, потом отхожу, смотрю вверх, разворачиваюсь, едва не падаю на выходе из ванной, а потом делаю шаг…
…а шум вокруг застилает все, делает его образ далеким и неразличимым, и я спрашиваю «Почему?», но он лишь смеется, как мне кажется…
…обхватываю подушку, чтобы ощутить хоть что-то стабильное, неподвижное, но и подушка скользит куда-то, как и пол, и стены, и кровать, и…
…все уже отдалились, исчезают по одному, разбредаются куда-то, и я все еще жду ответа, но никто просто не может знать, как никогда никто не мог, и в моей голове ощущается огромный кулак, который сжимается все сильнее, и мне лишь остается…
***
Я у окна.
В окне далекого, недостижимого дома – тень. Человеческая фигура.
Приподнимаю выше жалюзи, хотя они и так не мешают смотреть.
Тень мечется. Мир накрывает тьма. Потом снова та же картина. Тень с распростертыми руками.
Потом тень исчезает.
И когда эта фигура исчезает, меня одолевает глубочайшая печаль, грусть сжимает все мои внутренние органы, и мне кажется, что с этой фигурой пропало нечто неописуемо важное для меня…
Но это сущий бред!
Я поднимаю взгляд в небо, в котором одиноко плавает облачко неопределенной формы, и сейчас это мне кажется более странным, чем все, что происходило со мной за последние сутки.
Мне пора уйти.
Мне пора.
Суббота
Я открываю глаза и понимаю, что этот потолок мне знаком. Не чувствую запаха. У каждого дома должен быть запах.
Осматриваюсь. Я дома. В тишине и одиночестве.
Хотелось бы верить, что меня привезло такси. Что я не накосячил больше обычного. Что все прошло по плану. Но эти долбанные качели…
Добежать до сортира, добежать любой ценой.
Свалившись с кровати, бегу, согнувшись в три погибели, в ванную. Почему в ванную? Уже неважно. Ванну придется помыть. Завтра. Или сегодня. Меня мотает, разбрасывая содержимое черепа по стенам квартиры. Когда я возвращаюсь в комнату, места становится больше, и точек соприкосновения со стенами больше, и мне кажется, что здесь слишком холодно, меня трясет и произвольно дергает в разные стороны, что усиливает тошноту.
