Долбанный кюстаршашаг не успел исчезнуть, а превратился в желе и спас меня.
Эта мысль еще не успевает полностью прокрутиться в моей голове, как я ловлю поверхность крыши локтями и коленями. Это оказывается довольно неприятно, но уже открыв глаза, я понимаю, что жив, что стою на четвереньках на крыше здания, где все и началось, и передо мной – только чистое небо города. Я встаю, пошатываясь и крепко сжимая пистолет и Кедвезмень. Сзади слышится какой-то грубый шум, и я рывком разворачиваюсь, подспудно вспоминая о том, что патроны-то у меня кончились.
На крышу выходят бравые парни в черной униформе местного ЧОПа, тыкают в меня пистолетами и требуют сдаться. Говорят, что сейчас приедет полиция, и мне все равно хана. А мне плевать, честно говоря. Я выжил. Это больше, чем я мог себе представить еще вчера.
Из-за спин излишне напряженных ЧОПовцев выходит Таначадо.
– Убить Фетиткайра – вот что выбирают успешные мужчины во всем мире. Кедвезмень – всегда на твоей стороне, – уверенно выговаривает он бодрящую речевку.
Мне кажется, это звучит неплохо, пусть и напыщенно, хотя я совершенно не понимаю, к чему это сказано. Громко выдохнув, я падаю на колени и отбрасываю пистолет в сторону. Откуда-то снизу доносится приглушенный жалобный рев умирающего Фётиткайры. Я улыбаюсь и чувствую потрясающее облегчение. С другой стороны, когда меня прижимают мордой к полу и защелкивают за спиной наручники, моя радость убавляется. Долбанный волшебник Таначадо не мог никак остановить ЧОПовцев? Тоже мне – друг сердешный.
В любом случае, думаю я, шагая под конвоем вниз по лестнице, никого из людей я не убил. Мне ничего не припишут. Все это дерьмо. Рабочий день удался. Понедельник что надо!
Дерьмо!
Кружится голова. Остро начинает болеть в висках, и перед глазами вспыхивает ярко-белое пламя.
Что? Зачем? Откуда?
День девятый
Per viam, началась новая рабочая неделя. Со вторника. Вчера был выходной. Я только сейчас об это вспомнил. Электронка и телефон наверняка перекалены. Генеральный, вероятно, мечется в бешестве, не понимая, почему я не беру трубку. А я даже не знаю, где эта самая трубка. Почему я здесь? Мысли текут вяло, медленно.
Ах да. Я же спас сраный мир. Я видел этих чудищ. Ясно, как потолок этой комнаты. Это точно не могли быть глюки. Мерзкое желе. Вроде, я чист – значит, они испарились напрочь. Только как теперь мне воспользоваться всем этим великолепием спасенного мира? Меня ведь наверняка арестовали за стрельбу в общественном месте. Но я никого не убил. Точно. Разве что – трупом Фетиткайра кого пришибло. Надо отдохнуть. А потом опять – Пермь, Астрахань, Ямало-Ненецкий…
Старший логист, верно, потирает потные толстые ладошки. Но я-то знаю, что это ненадолго. Я-то уверен, что знаю, в чьих руках власть. В руках успешных людей.
Я встаю. Меня мутит, но это все мелочи. Кто-то прикасается ко мне…
Какого хера ты лезешь в мое личное пространство, мудак?!
…и я отталкиваю его и пытаюсь обратиться к человеку в белом пальто, но он только отрицательно мотает головой и отворачивается, и меня кто-то еще пытается схватить, и я кричу «Полиция! Помогите!» и брыкаюсь, но это не помогает. А кому вообще когда-то помогала полиция?
Я должен уйти, я должен заставить их понять, поверить…
Все расплывается в глазах.
Пустите! Я должен быть борцом! Я должен продолжать! Выходные закончились!
Рука теплеет в плече.
В отпуск еще рано!
Я отключаюсь.
Он сильно истощен…
Черт, ну я ведь спал так мало, да и сейчас я просто лежу, но все равно мне как-то…
Постоянно бредит о спасении мира, называет какие-то странные слова…
…и вам не следует меня тут держать, я уже отдохнул, мне пора бы…
Мы уже установили достаточно полную картину, пусть отдыхает…
…или хотя бы прекратите говорить в моем присутствии «он», это попросту неприлично…
Главное – что никто не пострадал. Дозировки пока те же. Я еще подойду позже…
…но точно не мне, не коммече-ре-ческому директр-ру крупной к’мпании – вы это понимает’?
– Вы что-то сказали?
Да, жалкая ты манда, я ск’зл!
– У м’н б’лит р’к, – чей-то плаксивый, жалкий голос.
– Потерпите. Все пройдет. Все будет хорошо.
– У м’н б’лит р’к.
И тихий вздох.
Я сижу за столом в комнате с белыми стенами, белым потолком и белым кафелем на полу.
Мне жутко хочется спать, но что-то подсказывает, что сейчас не время.
Какой-то мужик армянской наружности приходит, садится напротив и представляется. Но я не разбираю его имени. Он надевает тонкие очки. Он задает вопросы, на которые мне не очень хочется отвечать. Как не хочется ничего другого. Только спать.
– Как Ваше самочувствие?
– У меня болит рука. Кисть.
– Почему-то Вы постоянно сжимали в руке какой-то камушек. Обычный кусок щебенки, но у Вас так свело руку, что нам долго было не вытянуть его.
– Ага.
– К счастью, пистолет Вы бросили раньше.
– Да?
– Как в целом Ваше самочувствие? Вы вспомнили, что произошло?
– Примерно.
– Вы стреляли в воздух на крыше здания – это помните?
– Возможно.
– Вы стояли на краю и прыгали – помните, зачем?
– Нет.
– Вас едва остановили. Вы травмировали себя, и сильно. Разбили колени. Как Ваша спина?
– Нормально.
– У Вас сильный ушиб. Но это не смертельно. Вы говорили разные вещи. Можем о них поговорить?
Что ответить? Я хочу сказать «Нет». Но он все равно спросит. Хочется плакать
Нет! Слюнтяй! Урод! Соска! Ударься об стол! Убей этого армяшку!
– Да.
– Хорошо, тогда давайте по порядку. Кто Вас заставил пойти на крышу?
Большую часть времени я лежу. Периодически приходят какие-то люди в халатах. Смотрят на мои зрачки. Ставят капельницы. А я больше не хочу даже двигаться. Усталость разливается по моему телу постоянно. Я пытаюсь понять, как выглядит комната, в которой я лежу и есть ли здесь еще кто-то, но ничего не выходит.
Слышу голос Таначадо.
– Ты все сделал верно.
Но я не уверен, что он говорит правду. Судя по показаниям свидетелей, с которыми меня ознакомил доктор, я никуда не взлетал. Меня видели стоящим на краю крыши и почти готовым спрыгнуть. Полицию вызвали сразу, но все происходили быстро, и меня повязали ЧОПовцы. Менты сильно интересовались, откуда у меня оружие. Доктор пытался разузнать это для них, но я не стал сдавать дядю Васю. Он хороший мужик и не заслужил проблем. А я заслужил. Но я не уверен, чем.
