Зира сдвинула брови.
– Не думаю, что он так скоро вновь дерзнет ворваться в ваши покои. Да и вряд ли будет действовать так же.
– Это точно, два раза в одну реку…
– Что, простите?
– Ничего, – отмахнулась я и отвернулась, натягивая одеяло по самые уши.
– Госпожа Ирана, – неожиданно обратилась ко мне Дана.
– Да? – с любопытством отозвалась я.
– А какой он? Мир людей?
Я даже приоткрыла рот от удивления.
– Дана, – назидательным тоном произнесла Зира, – такие вопросы неуместны.
– Почему? – я приподнялась и посмотрела ей в глаза. – Почему неуместны?
– Нам запрещено спрашивать вас о вашем мире, дабы не усиливать тоску по дому.
– Поверь, это не поможет, – я села, сложив ноги в позу лотоса и подобрав поближе одеяло. Свечей на этот раз в комнате было больше, но легкая прохлада все же ощущалась. – Что именно ты хочешь узнать?
Дана замешкалась.
– Если честно, то я почти ничего не знаю о вашем мире. Нам просто говорили, что у людей нет магии, они слабы телом и духом…
– Вот тут могу поспорить!
– Ну… Глядя на вас…
Она испугалась и прикрыла рот рукой. Зира одарила ее свирепым взглядом.
– Думаю, – сказала я, – у нас просто разные представления о «силе духа».
– Как это? – спросила Дана.
– Вот, что подразумеваешь под этим ты?
– Стойкость, терпимость к боли, решительность, – она задумалась, пытаясь подобрать еще больше подходящих синонимов.
– Все это тоже верно, но главная сила духа заключается немного в другом.
– В чем? – они произнесли этот вопрос в один голос. Пусть Зира и была ходячим примером «правильного» (в понимании этого мира), но все-таки она так же не была лишена простого любопытства. Это осознание сделало ее более «живой» в моем понимании.
– Никогда не сдаваться, не терять доброту… всегда находить в себе силы бороться, жить дальше.
– Так это ж и у нас так! – радостно воскликнула Дана.
– Нет, – отрезала я.
– Нет, правда, у нас так же!
– Не так же, – еще более настойчиво произнесла я. – У вас далеко не так. Вы понятия не имеете, что означает настоящая доброта. Вы лишили себя главного – любви. У вас нет семей, только родословные. Вам не за что бороться, кроме существования своей расы. А существование – это не жизнь.
Они поникли, в их глазах читалось множество вопросов наряду с несогласием.
– Жизнь ценна только тогда, когда ты можешь разделить ее с кем-то. А вы даже собственных детей бросаете. Отворачиваетесь от них, и вам по большому счету плевать, что будет с ними дальше.
– Это не так, – прошептала Зира.
И я впервые увидела слезы в ее глазах.
– Мы любим их, но не можем портить им жизнь своей любовью. Любовь сковывает, она не дает взлететь. Каждая мать знает, что рано или поздно она может потерять свое положение, как и ее дитя может лишиться своего. Представьте, что будет, если вашу маму заберут из дома и она станет прислуживать другим? Привязанный к ней ребенок может пойти следом, лишь бы не оставлять ее одну. При этом он опозорит себя, навлечет на нее еще больше бед. Ничего хорошего из этого не выйдет. Я видела этих матерей, которые украдкой подглядывают за своими детьми. Они передают им подарки, ночами приходят к ним в комнаты, чтобы обнять и поцеловать. Каждый следующий ребенок – это их боль. Новая боль потери. Эти женщины иссыхают на глазах. Но бывает, что страдают не только они.
– Как это? – я чувствовала, что за всем этим рассказом таилось еще что-то… Что-то, что очень ранило ее саму.
– Бывает, что жадная мать видится со своим чадом. Она разговаривает с ним, обнимает. Он привязывается к ней. А когда ее наказывают, дитя уходит из жизни вслед за ней.
Я ахнула.
– Если мать видится с ребенком – это преступление? За это казнят?
– Да, – Зира глубоко вздохнула и кротко улыбнулась. – В этом мире нет места любви, госпожа Ирана, ровным счетом, как и вашей человечности. Здесь опасно знать, на что может быть способно сердце.
– Почему? Почему все так?
– Если бы все было иначе, драконы бы уже вымерли. Это наша дань будущему нашей расы. Мы делаем это во благо многих поколений и верим, что когда-нибудь угроза нашего вымирания исчезнет, и тогда, возможно, все станет иначе.
– Но почему нельзя сейчас? Почему нельзя позволить всем жениться по любви? Пусть рожают в браке! Пусть растят своих детей, любят своих родных, что в этом плохого?
– Ограничение одного рода, у драконов запрещены браки между детьми одних и тех же родителей.
– А если общий только один родитель?
– Тогда можно.
– Это же инцест!
Она удивленно уставилась на меня.
– Не знаю, что вы имеете в виду.
– Брату и сестре нельзя…
– Если у них общие оба родителя, тогда на свет обязательно появится слабый дракон. А если общий родитель только один, то это уже не имеет значения.
Мое лицо исказилось презрением. Все это звучало слишком омерзительно.
– А самое страшное – привязанность. Бывает так… редко, но бывает, что женщина-дракон, даровавшая жизнь сильному дракону, впоследствии может утратить эту возможность.
– В смысле?
– Она может родить слабого.
– Но виной тому может быть и мужчина?
– Верно, но если это происходит дважды, или до этого мужчина становился отцом сильного дракона, то это уже ее вина.
– Как такое…
– Никто не знает, – оборвала она меня на полуслове. – Сейчас такие случаи редки, но раньше и случаи рождения слабых были редки. Не более одного в столетие, а теперь… – она посмотрела в окно, а затем снова перевела взгляд на меня. – Что же, уже поздно. Завтра вам рано вставать.
– Но…
– Спокойной ночи, госпожа Ирана, – она одарила меня поклоном, явно продолжать разговор было бесполезно.
– Может, стоит потушить половину свечей? – спросила Дана.
– Нет, – ответила я, – если честно, то прошлым вечером я немного замерзла.
– Свет не будет вам мешать?
– Сейчас он как раз то, что нужно.
– Хорошо. Спокойной ночи, госпожа.
– Спокойной… А, может, вам стоит принести сюда кровати? Думаю, места хватит…
– Нет, не переживайте, – сказала Зира, – драконы мало спят, и эти мягкие кресла вполне удобны.
На этот раз спорить я не стала. Просто отвернулась и еще больше закуталась в одеяло.
