— Я расскажу, — торопливо забормотал Акула. — Я тебе все расскажу! Всю информацию… Не спеши давать ему ответ. Нам надо встретиться… и…
Акула поперхнулся, словно говорить ему было неудобно, и Анька усмехнулась, понимая, что тот пытается флиртовать с ней, но рядом девушка, и при ней заигрывать с другой женщиной Акуле совсем неудобно.
— И пообедать? — подсказала ему Анька.
— Да, да! — оживился Акула. — Как насчет завтра? У меня? Часиков в пять? А? Как?
— Не поздновато ли для обеда-то? — легко ответила Анька, прикидывая, а что же будет в пять часиков.
А что будет, что будет… конец рабочего дня будет. Лось свернет свои бумажки в трубочку, сядет в машинку и покатится в гостиницу.
«Ты ж хочешь меня перед Лосем подставить, гадкая ж ты сволочь, — промелькнуло в ее голове. — Ах ты ж, мудила ты этакий… ты думаешь, ты тут самый умный? Да вот шиш тебе. Ты у меня попрыгаешь…»
— Адресок-то напомни, — хладнокровно попросила Анька, спешно набирая послание Клубу Бывших.
* * *
Клуб Бывших выразил полнейшую боевую готовность, и Анжелика — та самая, что обещала стриптизеров, — верещала, как брачующаяся касатка в океане, потому что как раз накануне пара парней из ее клуба сетовали на то, что нет никакой подработки.
— Для горячих мальчиков все, что угодно, — кровожадно прорычала Анька. — Назовите вашу цену, господа блюстители порядка, и да наполнятся ваши карманы! Плачу налом и сразу.
— А во сколько начинаем? — поинтересовалась Анжелика.
— В четыре, — хищно ответила Анька, недобро усмехаясь.
Да, Акула назначил обед на пять, но Анька, пораскинув мозгами, решила, что в пять ее под Акульей дверью будет поджидать Лось. И тогда уже неважно будет, изменяла она, не изменяла; Акула наверняка преподнесет Лосю так, что тот будет на грани взрыва, а Анька, появившаяся в назначенное время, сработает как искра, которой недостает для того, чтобы все взлетело на воздух.
К тому же, Лось вдруг позвонил — почти с самого утра, — и замороженным голоском поинтересовался, во сколько она освободится.
— Может, проведем время вместе? — спросил он.
— Непременно, — ответила Анька елейным голоском. — В шесть в твоем офисе — устроит тебя это? Буду как штык.
— Может, в пять? — ворковал хитрый Лось. — Я освобожусь пораньше, заеду за тобой…
— Я сама доберусь, — ответила Анька, усмехаясь. — В пять буду немного занята.
— Ты уверена, — с сомнением спросил Лось, в голосе которого уже прорезалась холодная и острая, как отточенная сталь смертоносного клинка, ревность, — что тебе не нужна моя помощь? Мы виделись мало, ты разве не хочешь побыть вдвоем?
«Лось, — с раздражением думала Анька, слушая его бесхитростные уловки, — вот что в тебе хорошо — притворяться не умеешь. Я отсюда слышу, как пылает, потрескивая, твой стул. Да, да, ну сказал бы прямо — чтоб в половине пятого была у меня, и точка! — и смотрел бы, как я буду выкручиваться. Но ты же, мазохист парнокопытный, накрыть меня хочешь. С поличным взять. Тепленькую и голенькую, под бочком у Акулы. Что ж ты не веришь-то мне так, а? Или тебе проще так — не верить? Поверишь, расслабишься — тогда удар держать сложнее, в случае чего?»
— Я приеду сама, — настырно повторила Анька. — Вели только своим мордоворотам меня пустить, — и дала отбой.
Вот теперь отомстить Акуле было просто необходимо — и ему преподать урок, и Лосю, который упрямо ждет подвоха от нее, от Аньки. Которую любит, тискает до дрожи, трахает, как будто ему крышу сорвало — и ревнует, черт его дери, к Акуле!
«На Акульей эпиллированной воском грудке, как на развалинах Рейхстага, напишу маркером послание в назидание потомкам: «Так будет с каждым, кто осмелится трахать мне мозг!». Пусть Лось ходит, боится меня и оглядывается!» — с каким-то азартом, граничащим с хорошей спортивной злостью, подумала Анька.
Нужно было все рассчитать до минуты, и игра превращалась в очень опасное развлечение, ведь ставки были очень высоки. К четырем Клуб подтянулся в гостиницу, где окопался Акула, и Анька, погрозив промерзшим на январском морозце, повизгивающим от восторга девчонкам, набрала Лосю.
— Ты точно сегодня освободишься пораньше? — пропела невинным голоском она. Лось не выдал себя ни словом, ни звуком, ни интонацией, но Анька обострившимся чутьем уловила, поняла, что он уже в автомобиле — и едет сюда, к Акуле.
— Да, немного пораньше, — ответил Лось. — Так ты приедешь?
— Обещаю, — горячо ответила Анька, чувствуя, как ее сердце заходится в бешеном ритме и кровь наполняется кипящим адреналином.
— Значит, встретимся, — проговорил Лось, думая о чем-то своем, и Анька снова усмехнулась.
— Знаешь, — внезапно произнес Лось, — Лассе в Москве.
Вероятно, он давал Аньке последний шанс одуматься, покаяться и отступиться. Анька улыбнулась, горько и нежно. Ах, Лось, что ж ты дурак-то такой! Любит; ведь любит, до умопомрачения, до откровенной слабости любит. Вот сейчас, даже думая, что она путается с Акулой, пытается ее вернуть. Заставить отказаться от предполагаемого свидания, вспугнуть. Пытается заставить ее быть с ним, только с ним, с Лосем…
— В самом деле, — беспечно отозвалась Анька. — И чего дома не сидится, болтается туда-сюда…
Лось тихо вздохнул, дал отбой. И Анька услышала, как щелкают, утекая, драгоценные секунды, время, отведенное ей на воплощение в жизнь ее безжалостного плана.
— Живо! — командует она. — Мальчики — в туалет, переодеваться! Девочки — накатим для храбрости! Сегодня свершится справедливое правосудие над самым опасным мудаком северного полушария!
Пока стриптизеры облачаются в синий блестящий латекс, Анька потрошит праздничную упаковку с бутылкой коньяка. Рюмок нет — и они с девчонками пьют из мягких пластиковых стаканчиков, заедая лимоном обжигающую жидкость, восхитительно пахнущую лучшим французским шоколадом. Алкоголь пробегает по венам, тушит адреналиновый пожар, мягко стукает в затылок, и Анька смеется. Ей кажется, что время повернулось вспять, и ей снова семнадцать. И они, Клуб Бывших, собираются впервые, чтоб поплакаться друг у друга на плече. И отомстить.
— Ну, — Анька выдыхает, чувствуя сильное послевкусие, запах дубовой бочки, — с богом! Пожелайте мне удачи!
Она заедает алкогольную горечь мятной жвачкой, нащупывает в кармане короткой модной куртки нагревшиеся от тепла ее тела наручники, взбивает на макушке собранные в хвост волосы и идет к номеру, за дверями которого ее ждет прошлое, в котором надо поставит точку.
«Еще тогда надо было, — со злостью думает Анька, деликатно постукивая костяшками пальцев в дверь, — но глупая была… верила…»
Акула открыл почти сразу, словно кого-то ждал — и очень удивился, увидев ее. Он был почти не одет — под распахнувшимся халатом Анька заметила только веселенькие трусы в белый горошек, да почему-то еще носки, которые Акула поддерживал элегантными подтяжками для носков.
