Нам повезло с экипажем. Пилоты смогли выровнять «стрекозу» в воздухе и вертолёт полетел зигзагами. А быть может, нам просто повезло и задело взрывной волной не так уж сильно, иначе, я даже боюсь представить последствия.
— Все целы?! — раздался взволнованный голос пилота.
— Да! — ответил за всех мой отец.
— Пусть Булат поправится! — прошамкал Фил. — После такого денёчка, нам будет, что вспомнить на старости лет.
— Заткнись Фил, пока я тебе остальные зубы не выбила, — произнесла я устало, обнимая Булата.
* * *
Кристина
Когда вертолёт совершил посадку, к нам тут же подъехали две кареты скорой помощи. Булата перенесли в одну машину. Меня, сестёр, моего отца и Фила в другую. И как бы я не рвалась к Булату, меня к нему не пустили.
— Кристина, с ним всё будет хорошо… — стыдливо прикрывая грязной ладонью потерю зубов, произнёс Фил.
Отец и сёстры обняли меня с двух сторон.
Скорая уносила нас в больницу.
На меня навалилась страшная усталость. Хотелось одного — уснуть прямо здесь и сейчас…
* * *
Булат
Последние мгновения, которые я запомнил — это, когда Георг навёл прицел на Кристину. Я успел закрыть её. Пуля вошла в мою плоть, и я отчётливо помню, как мои внутренности охватило невыносимым огнём боли, и, больше ничего не сознавая, я начал падать в пропасть…
Как во сне, я слышал обрывки голосов:
— …Люблю тебя…
— …Держись…
— …Остановка дыхания!
— …Пульса нет!
— …Разряд! Сто восемьдесят!
— …Разряд! Двести двадцать!
— …Есть пульс!
— …Жить будет…
Душа словно птица вернулась назад…
И снова, темнота… А потом, резкая боль…
Боль была такой, словно меня пропустили через мясорубку. Особенно болела грудь, будто палач прокручивал в грудной клетке раскалённый железный кол.
Боль растекалась по моим рукам, ногам, голове.
— Кристина… — прохрипел я.
Но получилось совершенно другое:
— Кхр…хр…
— Булат!
Этот голос узнаю из тысяч голосов.
Кристина.
Хотел открыть глаза, но какая-то сила не позволила этого, и вновь меня утянуло в вязкую темноту, отсекая от боли и от неё…
* * *
Булат
Лёжа на больничной койке, я проводил долгие часы, сквозь ресницы наблюдая за Кристиной, когда она думала, что я сплю.
Видит Бог, я полюбил её, всем сердцем и душой, но что будет теперь?
Она знает правду о своём отце, и я знаю правду. Николай — невиновен.
Я смог бы шантажом продолжать удерживать её подле себя, но не смогу так поступить с любимым человеком.
Она свободна.
Она должна быть свободна.
А я…
А я начну всё сначала.
Потеряю компанию?
Да и чёрт с ней!
— Булат… — позвала она меня и склонилась надо мной. Я почувствовал её запах — нежный и упоительный. — Я вижу, что ты уже не спишь. Открывай глаза.
Услышал её улыбку.
Вздохнул, открыл глаза и поймал проникновенный взгляд, что был полон нежности и теплоты…
Кристина смотрела на меня таким взглядом, будто я был всем её миром. Она смотрела мне в глаза, но казалось, что глядела в самую душу и я… оживал, ощущая её поддержку и любовь.
— Ты выглядишь немного устало… — просипел я и попробовал улыбнуться. Пересохшая корочка на губах натянулась и едва не лопнула. Больно. — Как ты?
— Со мной всё хорошо, — произнесла она, и нежно погладила меня по небритому лицу. — Ты меня очень сильно напугал, Булат. Я думала, что потеряла тебя…
Господи, ведь порой для счастья нужно нам так мало — чтоб кто-то смотрел на тебя вот так, любя…
* * *
Кристина
Когда я вошла в палату Булата, когда врач уже разрешил, то сначала увидела огромную больничную койку и аппаратуру с многочисленными проводами, тянущимися по полу. И только потом увидела Булата.
Он был очень бледным, будто усталым и измождённым. К обеим его рукам и к носу шли тонкие трубочки. Но при этом, он был неотразим даже таким, лежащий на больничной койке под капельницей с перебинтованной грудью.
Мне стало так жаль его. Хотелось обнять, зацеловать его, укутать в своей любви и нежности, и помочь преодолеть ту боль, что он сейчас испытывал.
Слёзы жгли мне глаза, и я молча молилась, чтобы Булат скорее поправился.
Глядя на мужчину, лежащего передо мной на белой больничной койке, я вдруг поняла, насколько он уязвим. Вроде такой большой и сильный, бесстрашный и наглый, но, тем не менее, даже таких людей берёт пуля…
Мне отчаянно хотелось дотронуться до его лица, погладить всклоченные чёрные волосы, прикоснуться своими губами к его потрескавшимся губам…
Я долго сидела рядом с ним, ожидая его пробуждения.
Гладила его легонько по руке, сжимала его пальцы. Слонялась к нему и шептала:
— Я люблю тебя, Ахметов Булат. Люблю.
И снова ожидание.
Но потом, я вдруг увидела, как он стал дышать чуть чаще, ресницы легонько затрепетали.
Улыбнулась и подумала, что, несмотря на своё положение, Булат всё равно ведёт себя как истинный хитрец.
Но это ведь хороший признак, правда?
Значит, он быстро выздоровеет.
— Булат… — позвала я его и склонилась над ним, улыбаясь. — Я вижу, что ты уже не спишь. Открывай глаза.
Он медленно открыл глаза, часто заморгал, а потом сфокусировал свой взгляд на мне, и я увидела в его чёрных глубинах радость и надежду.
— Ты выглядишь немного устало… — просипел он, и тень улыбки коснулась его сухих губ. — Как ты?
