А тот факт, что она сидит тут рядом со мной в одном только платье, под которым нет нижнего белья, сносил мне крышу и рождал звериные первобытные инстинкты — утвердить и не один раз свои права на эту самку.
Я глядел на неё и не заметил, как опустошил всю свою тарелку, не ощутив ни вкуса, ни запаха еды.
Но вот Лена ела довольно вяло. Так не пойдёт.
— Ты ничего не ешь, — заметил я, добавив строгости своему голосу.
Она слабо улыбнулась и ответила:
— Что-то ничего не лезет.
— Может, не вкусно приготовлено? — нахмурился от её слов.
— Ой, нет, нет, что ты! Очень вкусно, — поспешно произнесла она, а потом замерла под моим взглядом и покраснела. — Просто…
— Что «просто», Лена?
— Просто я некомфортно себя чувствую в твоём обществе, — призналась она. — Ты неотрывно смотришь на меня, будто раздумываешь, сейчас меня съесть или сначала поиграть.
Усмехнулся на её слова. А ведь она права, я бы её с удовольствием съел. Сладкая.
— Ты должна поесть, — сказал ей, не став акцентировать внимание на её словах и своих желаниях. — И попробуй горячий шоколад. Ты любишь его, я знаю.
Она удивлённо посмотрела на меня.
— Откуда ты столько знаешь обо мне? Ты что же, следил за мной?
Широко ей усмехнулся, обнажая свои ровные белые зубы.
— Лучше не забивай свою симпатичную головку этими мыслями. Помимо горячего шоколада, ты должна обязательно съесть свой омлет.
Лена недовольно наморщила носик, но, наконец-то, принялась за завтрак.
Я продолжал наблюдать за своей девочкой. Восхищался ею: красивая; изящная; движения рук такие утончённые и лёгкие, что могу смотреть на них бесконечно.
Тишина кружилась вокруг нас и Лена склонила голову, из-под ресниц глядя на меня. И глядела она недовольно.
— Твоя застенчивость невероятно притягательна, Лена, — сказал ей.
Она вздохнула и закусила нижнюю губу, перевела взгляд на кружку с горячим шоколадом, что кружила в ладонях.
Потом подняла на меня взгляд и снова призналась в своих чувствах и ощущениях, правда, в её словах проскальзывало отчаяние, страх, боль и даже ненависть.
— Ты стал моим первым мужчиной, Артур. Ты похитил меня и ведёшь себя так со мной, будто я игрушка, просто кукла, с которой можно делать всё, что угодно. Мне стыдно от одних только воспоминаний, что ты вчера делал, мне плохо от того, что ты ни один ещё раз повторишь… это. И я не понимаю тебя… Ты красив, умён, успешен… Но зачем-то похитил меня и удерживаешь в своём доме насильно. Любая девушка стала бы твоей по доброй воле, помани её одним только пальчиком. Почему я? Что такого особенного ты нашёл во мне? Или дело не во мне? Быть может, ты чего-то хочешь добиться таким способом от моей семьи?
Нахмурился, так как Лена задала правильные и разумные вопросы.
Как объяснить ей, что уже тот факт, что она лишь рядом со мной, сидит на расстоянии вытянутой руки и моё тело моментально возбуждается, а внутренний зверь рычит от удовольствия.
Я до безумия хотел Лену, во всех смыслах, но это была не только его физическая реакция на неё.
Когда я наблюдал за ней, то изучал Лену с разных сторон. Я слышал речи, которые она произносила, презентуя свой доклад, ум и находчивость, которые исходили от неё, восхищали меня.
Я хотел её всеми возможными способами: хотел оставить на каждом участке её тела свой запах, чтобы он навсегда впитался в её поры. Хотел, чтобы она наслаждалась моими ласками, стонала и кричала моё имя, содрогаясь в сильнейших оргазмах. Хотел отыметь её во всех известных позах, а также разработать каждую её дырочку и научить доставлять мне удовольствие именно так, как я люблю.
Знаю, что я сволочь и подонок. Также знаю, что я худшее, что только могло случиться в её жизни. Но я не отпущу её. Никогда.
Однако нет. Худшее для Лены — это мой брат.
— Мне жаль, — сказал, наконец, ей в ответ.
Говорил я искренне.
Она подняла голову и взглянула на меня с удивлением.
— Просто прими тот факт, Лена, что ты — моя. «Моя» во всех смыслах, — сказал непоколебимым и не требующих возражений тоном. — Я выбрал тебя. Смирись.
— Любопытно, — усмехнулась она горько. — Ты выбрал меня, но при этом лишил этого выбора меня саму.
Она скрестила свои руки на груди, и я видел, как она разнервничалась и разволновалась.
— Вопреки тому, что ты обо мне думаешь, Лена, я не законченный ублюдок.
Девушка стиснула зубы.
— Это не отменяет того, что ты поступил со мной как… законченный ублюдок, — последние два слова она произнесла тихим голосом.
Когда-нибудь она поймёт меня. Когда-нибудь я ей расскажу о своей одержимости ею.
Два чёртовых года я наблюдал за Леной издалека, видел её внутренний свет, в котором я так нуждался.
Я прекрасно понимал, что токсичен и неправ в отношении Лены, но также понимал, что она моя. Эта девушка действительно моя на всех уровнях.
И она обязательно полюбит меня. Возможно даже сильнее, чем я люблю и хочу её.
— Закончим этот разговор, — сказал резко и добавил: — Я сейчас уеду по делам, и меня до завтра здесь не будет. Останешься пока в своей комнате. А вот завтра, если встретишь меня достойно, я возьму тебя на прогулку и покажу местность. Здесь очень красиво, Лена.
Она промолчала, и лишь её взгляд, брошенный на меня, был красноречивее любых слов. Ненависть.
Что ж, от ненависти до любви один шаг, Лена.
* * *
Елена
Прошло полдня, и когда я уже устала смотреть телевизор в надежде, что в новостях или каких-то передачах сообщат о моём исчезновении, в комнату ко мне пришли.
Пришла Анна Петровна с какой-то незнакомой женщиной.
— Елена Анатольевна, — обратилась ко мне со строгой вежливостью старая гадюка. — Артур Маркович распорядился, чтобы вам сделали противозачаточную инъекцию. Лидия Сергеевна сделает всё быстро. С сегодняшнего дня — она ваш персональный гинеколог.
Моему удивлению не было предела.
— Противозачаточная инъекция? — переспросила я.
— Не беспокойтесь. Эта процедура безболезненна и безопасна для вашего здоровья.
— Артур Маркович заботится о вас, Елена Анатольевна, — пояснила «добрая» Анна Петровна. — Он желает, чтобы вы с ним могли как можно дольше насладиться обществом друг друга и уже, потом запланировали детей.
Вместо того чтобы что-то ответить или дерзкое сказать, я замерла истуканом, а потом рассмеялась. Впервые за несколько дней я рассмеялась. Это был не просто смех, никак нет. У меня свело мышцы живота от такого эмоционального всплеска. Видимо, для моего мозга это было последним потрясением.
