— Нет, Макс. Нам пока нельзя.
— Можно. Я разрешаю. — Его ищущие губы коснулись ее шеи и двинулись ниже. — Нам все можно… Тем более, я хочу, чтобы наша дочь получилась прекрасной…
— Прекрати сейчас же! Это не входит в систему занятий, Вербицкий! Я на работе, вообще-то!
— Зато, это входит в мою систему. Ты же ведьма, тебе должно быть наплевать на мнение окружающих. На работе ты или нет, кому какое дело… — его шепот только подогрел его самого, и Макс быстрым движением разорвал лиф ее топа. Он наклонил голову, потерся щекой о ее полные груди, губами прошелся по глубокой ложбинке между ними.
Лима как-то странно всхлипнула. Этот звук мог означать и удовольствие, и сожаление, и чувство вины. Или сочетание всех трех чувств сразу.
— Макс, пожалуйста, остановись. Слишком рано. Просто нельзя. Ты не понимаешь, что делаешь…
— Все я понимаю! — он легонько куснул ее грудь, потом прижался к этому месту губами.
— Я тоже хочу тебя, но слишком рано… пойми же ты!
— Как мне приятно слышать, что ты хочешь меня… Лима, ты чертовски сексуальная ведьма. Моя ведьма.
И снова сладкий поцелуй.
Лима застонала от наслаждения:
— Потерпи, пожалуйста…
Макс не обратил никакого внимания на ее слабый протест, продолжая соблазнение.
— Ты такая сладкая, Лима, — бормотал он, лаская губами ее грудь. — Ты везде такая сладкая?
Пальцы Лимы скользнули в густую шевелюру мужчины. Она собиралась оторвать его голову от себя. Но она так и не смогла на это решиться. Его теплый, влажный рот дарил ей наслаждение. Огонь желания опалил ей грудь, она почувствовала прилив тепла, принесший ей сладкую и невыносимую боль.
— Есть кодекс ведьм, — простонала она. — Мы не можем вступать в сексуальный контакт до тех пор, пока работаем. Ты — мой пациент, Макс. И пока не встанешь на ноги — нам нельзя… Иначе, меня ждет наказание…
Его губы снова завладели ее ртом, пальцы сомкнулись вокруг груди. Он мягко поглаживал ее, пока их языки боролись.
Лима положила руки ему на плечи. На Максе рубашка была расстегнута. Его кожа, знакомая ей даже на ощупь, была теплой и гладкой. Ей так хотелось обвить руками его шею и ощутить волосы на его груди своей обнаженной кожей, но она устояла перед этим искушением. Нельзя!
Она оттолкнула Макса и встала.
Не говоря ни слова и с профессионализмом, на который только была способна, она встала за его креслом и толкнула ее вперед к кровати и помогла Максу перебраться в нее. Как только он устроился на подушках, она, взглянула ему в глаза.
— Ты — мой мужчина, во всех смыслах. Но быть вместе нам можно будет только после того, как ты встанешь на ноги. Запомни это.
— Моя ведьма, — произнес он с улыбкой. — Я все понял. Поставь уже скорее меня на ноги! Ведьмы ты или нет?
Лима рассмеялась и поцеловав его в лоб, покинула спальню.
* * *
— Доброе утро Лима. Ты в купальнике? — удивился Макс, пересаживаясь в кресло.
— Да, после утренней гимнастики и массажа, пойдем к бассейну. Хочу поплавать.
Глаза Макса заинтриговано загорелись и он хитро улыбнулся.
— А может, без купальника поплаваешь? Порадуешь мой взор? Ты же можешь сделать себя невидимой для чужих глаз?
— Могу, но не буду, — она шлепнула его по руке, когда он потянулся к ее ягодицам.
— Лучше давай хватайся за трапецию…
Спустя тридцать минут…
— Лима, иногда я тебя ненавижу, — простонал Макс и перенес с тренажера свое тело в кресло. — Я больше не могу…
— Ты мне тоже дорог, Макс. И ты — молодец. А теперь, перед массажем, давай-ка ты попробуешь встать.
— Что? Лима, я не могу…
— Можешь, Макс. Ты все можешь.
Она подошла к нему со спины и положила ладони на виски.
— Закрой глаза и отпусти свои страхи, Макс. Вспомни, как ты бегал, ходил, прыгал, плавал… вспомни подробно эти ощущения… Вспомни, как стопа твердо ступает по земле и как работают твои мышцы…
— Помню… — выдохнул он. — И так хочу снова ходить…
— И обязательно пойдешь… Не открывай глаза, а медленно поднимай свое тело на руках и вставай на ноги…
Макс продержался на ногах ровно семь секунд и рухнул обратно в кресло.
— Я стоял! Лима!!! Я стоял!!! Я хочу снова встать!
— Нет! — остановила она его.
— Но почему? Ты же видела сама! Меня ноги держали!
— Макс, ты мне веришь?
— Верю, конечно.
— Вот и верь сейчас. Этого было достаточно. Это невероятный прогресс, но больше нельзя. Давай-ка перебирайся на кровать, надо размять мышцы и нанести мазь.
— Диктаторша, — пробубнил Вербицкий. Но в его голосе не была раздражения или злости. В нем было предвкушение и радость. — Моя диктаторша.
Лима рассмеялась.
— Твоя, твоя…
И тут, дверь распахнулась, являя перед Максом и Лимой взъерошенного и взволнованного Фому.
— Твоя-у мать вернулась!
* * *
Лима сделала массаж Максимилиану и нанесла на его тело свою магическую и целебную мазь и потом, еле сдерживая свой гнев, направилась в домик своей матери.
Фома шел следом, мысленно посылая Африке и Ведьме Старшей мыслимые и немыслимые кары.
«Я их в гусе-униц превращу! Я их крокоди-улам скормлю! Африку на-у сумочку пущу!»
Лима ворвалась в домик и с порога воскликнула:
— Как ты могла так поступить?! Ты же дала мне магическое обещание, что не будешь вмешиваться в мою работу!
— О! Дочь моя! Как я рада тебя видеть! А что ты так раскричалась? Подумаешь, небольшой сюрприз для твоего мужчины оставила…
— Сюрприз?! Мама! Ты совсем что-ли повернулась на своей любовной магии?
— Мужика-у ей надо-у, а то совсе-ум от рук отбилась и уже-у всяких коше-ук драных слушает, — изрек Фома.
— Замолчи-у, неуч мордатая, — произнесла Африка, что возлежала на подушках, словно царица.
— Ха-ха! — воскликнул Фома. — Как ра-уз ты и показала-у свой уровень знаний, старуха-у!
— Шшшш!!! — зашипела Африка. Она вздыбила шерсть, засверкала глазами, словно самоцветами и выпустила длинные и острые когти.
— Рика! Прекрати, дорогая! Мы не будем ссориться, тем более мы сами виноваты.
— Конечно, виноваты! — всплеснула руками Лима. — Мама! А если бы ты больше выплеснула своей магии и она бы коснулась и меня? Ты понимаешь, что было бы тогда?
— Ты бы соединилась со своим мужчиной. С Максимилианом… — мрачно произнесла Елена Алексеевна.
