Подъезжая к дворцу, он подумал, что обращается к дяде с просьбой о помощи впервые и навряд ли дядя ему откажет. Он нашел маркиза в его великолепной библиотеке, в которой - Дрого знал - хранились дорогие книги, среди которых были и первые издания, предмет зависти многих музеев Англии.
Проходя по залам дворца, он отметил прекрасные картины на стенах и мебель, собиравшиеся поколениями Форде на протяжении веков, со времен их взлета при Тюдорах. И это все принадлежало дяде - старшему сыну, а он, так же, как его отец, был обречен экономить и ограничивать себя во всем.
Но сейчас для него не было ничего важнее, чем обеспечить матери лечение и хороший уход, чтобы облегчить ее страдания. Сиделки стоили дорого, найти их было трудно, и, только уплатив с его точки зрения астрономическую сумму, Дрого удалось выписать из Лондона двух квалифицированных сестер. Он знал, что, благодаря их заботам, матери стало намного легче.
Когда дворецкий доложил о его приезде, дядя вышел ему навстречу и протянул руку в знак приветствия.
- Как поживаешь, Дрого? - спросил он. - Я думал, ты в Индии.
- Я приехал в отпуск в связи с чрезвычайными обстоятельствами, дядя Лайонел. Думаю, вы осведомлены, что моя мать безнадежно больна.
- Мне очень прискорбно это слышать, - сказал маркиз. - Будь любезен передать ей мой нежный привет и пожелания скорейшего выздоровления.
Они опустились в удобные кресла перед огромным мраморным камином.
- Я приехал с просьбой, - начал Дрого, почувствовав, что дядя смотрит на него вопросительно, - помочь оплатить те огромные расходы, на которые мне пришлось пойти в связи с болезнью матери.
Ему показалось, что лицо дяди застыло, и он заторопился продолжить:
- Понимаете, трижды ее осматривали хирурги и разные специалисты из Лондона. - Дрого перевел дух. - Сестры, ухаживающие за ней, - лучшие из тех, кого я смог найти.
Маркиз поерзал в кресле, но ничего не сказал, и Дрого заговорил снова:
- И хирурги, и специалисты прописали ей дорогие лекарства и питание, и, поскольку я уже снял со своего счета в банке все, что мог, и занял немалую толику у друзей, я практически исчерпал все свои возможности.
Дрого ненавидел просить, поэтому он перевел взгляд на картину Рейнольдса, висевшую над камином. Потом, собравшись с духом, он почти умоляюще произнес:
- Мне остается только, дядя Лайонел, просить вас о помощи. Обещаю, что непременно верну вам все до последнего пенни!
Он уже инстинктивно чувствовал, что дядя ему откажет. А чутье Дрого никогда не подводило.
Маркиз со свойственной ему любезностью ответил, что в случае, если он поможет одному из членов семьи, то будет обязан помогать и остальным. Содержание дворца и поместья стоит очень дорого, кроме того, у его сына Уильяма весьма экстравагантная жена. Лишних денег у дяди нет.
Поскольку на карту была поставлена жизнь матери, Дрого опустился почти до униженной мольбы.
- Хотя бы немного, дядя Лайонел, пожалуйста, - сказал он. - Даже несколько сот фунтов лучше, чем ничего. Я не могу позволить маме умереть от голода и необходимого медицинского обслуживания, а за все это нужно платить.
Маркиз встал.
- Мне жаль, мой мальчик, - ответил он, - что я разочаровал тебя, но, как у главы семьи, как у любого человека, у меня есть принципы, которые я обязан соблюдать. - Он сделал паузу и продолжил:
- Одно правило я не нарушу никогда: не давать в долг тому, кто не сможет этот долг вернуть.
- Но я обещаю вам… - начал Дрого. Маркиз протянул ему руку. - Не стоит далее обсуждать эту тему, - сказал он сурово.
Кровь бросилась в голову Дрого, и на мгновение он почувствовал желание ударить дядю, но понял, что это недостойно и ничего не изменит.
- Если это ваше последнее слово, дядя Лайонел, - выдавил он наконец, - то больше мне нечего сказать.
- Боюсь, что так, - согласился маркиз. - Но я надеюсь, ты останешься пообедать?
Дрого подумал, что в данной ситуации кусок за дядиным столом застрянет у него в горле. Он тихо и вежливо попрощался. И только отъехав от поместья в нанятом им специально для визита экипаже, Дрого не выдержал. Он поносил дядю с жаром и в крепких выражениях, выученных во время одной из своих экспедиций, когда носил обличье безумного факира.
Мать Дрого Форде умерла месяц спустя.
Превозмогая стыд, Дрого обратился к друзьям отца, которых он едва знал, и занял у них денег, чтобы скрасить последние дни матери. После ее смерти он продал все, что можно было продать, но вырученные им деньги не покрыли и четверти долгов. Он дал объявление о продаже дома, но надежды на то, что найдется покупатель, было мало. Наконец, с некоторым чувством облегчения, что по крайней мере на время он может забыть о своих бедах, он вернулся в Индию.
В последние месяцы боль утраты матери, которую Дрого обожал, немного утихла. Постоянная опасность и сознание того, что он должен остаться в живых, отодвинули остальные чувства на задний план.
Теперь его миссия была окончена.
Он выполнил то, что считалось невозможным и, как ни невероятно, он еще был жив!…
Наконец впереди показались ворота Ампьюлы, и Дрого понял, что еще немного - и он будет в безопасности. Он был уверен, что русские агенты, которые скорее всего разгадали, кто он, шли за ним по пятам. Но, во всяком случае, сейчас ему ничто не угрожало, и ни одно место на земле не было для него столь привлекательным, как Козан.
Это маленькое независимое государство граничило с Румынией и российской провинцией Бессарабией. Дрого знал, что в жилах народа этой страны течет смесь русской и румынской крови, с добавлением турецкой. Столица, Ампьюла, была расположена на берегу Черного моря…
Дрого пытался вспомнить, что еще он знал об этой стране. Но он настолько устал и ему так мучительно хотелось спать, что он не мог думать ни о чем другом.
Когда Дрого въехал в город, он увидел именно то, что ожидал: пеструю толпу, заполнявшую улицы. В ней различались люди разного происхождения. Многие из них были удивительно красивы, а их яркие одежды выглядели очень нарядно. Некоторые были малорослыми, будто согнутыми непосильной работой или исхудавшими от голода. Всюду сновали дети и собаки, бродили коровы и лошади.
Острые шпили минаретов вонзались в голубое небо. Нарядно поблескивали купола православных храмов. Дрого ехал по узким улочкам, которые в вечерних сумерках выглядели необыкновенно привлекательными. Каждый дом был построен по-своему и не был похож на соседний.
Въехав в более солидный и, несомненно, более богатый квартал, Дрого спросил дорогу к британскому посольству. Из полученных объяснений он понял также, что дом Джеральда совсем близко.
Наконец он оказался на тихой улочке, по которой изредка проезжали хорошо одетые люди в богатых экипажах. Вот и дом его кузена с узким фасадом и богатой, изысканной красоты входной дверью.
