«Послереволюционная Россия — кладбище» — так жестко обобщит свой печальный опыт жизни в Крыму американская писательница Айн Рэнд.
Знала ли юная Алиса, что в 1918 году сделали большевики с семьей последнего российского императора, которую евпаторийцы с любовью принимали всего двумя годами ранее? И куда смотрел Шамаш, бог солнца у вавилонян, ассириян и евпаторийцев?! Или, по философу Ивану Шмелеву, он был уже только «солнцем мертвых»?
В домике Бредихина
Розенбаумы прибыли в Евпаторию в период, вполне благополучный для людей со статусом успешного петроградского буржуа. Есть архивные сведения об обстоятельствах обитания семьи в Евпатории, известно также конкретное место ее проживания в 1921 году. По воспоминаниям Элеоноры Дробышевой, это был двухэтажный домик с террасой. Вероятнее всего, там они жили с момента приезда; во всяком случае, Айн Рэнд упоминает только об одном месте жительства в этом городе. Благодаря архивным документам нам удалось установить, где этот домик находился и кто был его владельцем. Это была дача евпаторийского мещанина Никиты Евстафьевича Бредихина (1873 или 1875–1956) на Гоголевской улице, в центре так называемого Нового города. Адрес проживания самого Бредихина, согласно архивному документу — Санаторская улица, дом 2/53
; именно такой номер имело строение на участке 249 на пересечении Гоголевской и Санаторской по данным на 1912/13 год. А на другой стороне Гоголевской улицы с трамвайной линией находилась гимназия Рущинской и Миронович, в которую поступила учиться Алиса. К сожалению, мы не знаем, почему именно у Бредихина сняли жилье Розенбаумы и что связывало две семьи. Но фигура самого Никиты Евстафьевича очень интересная.
Многое об этом человеке нам стало известно из общения с Кудрявцевыми, родственниками Бредихина, по сей день живущими в Евпатории. Родился он там же, окончил шесть классов гимназии. Женился на Анне Романовне Пересаде. В 1920 году ей было 40 лет; следовательно, она была несколькими годами моложе супруга. Как утверждают Кудрявцевы, Анна Романовна происходила из состоятельной семьи харьковских дворян. Супругов Бредихиных объединяли глубокая любовь и очевидная забота друг о друге. Благодаря достатку (в первую очередь богатому приданому жены) Никита Евстафьевич мог лечить легкие в Швейцарии. За границей он, по сведениям родственников, продолжил образование, возможно, получил специальность архитектора. Их единственный сын умер лет шести, согласно трогательному семейному преданию, сказав накануне: «Завтра, мамочка, я умру и стану ангелочком».
В семье Никиты Евстафьевича во время окончательного утверждения в городе большевиков проживала его сестра Кирикия, по-домашнему Кира, которой тогда было 35 лет. Эта большелобая глазастая женщина в молодости ушла в монастырь, но, очевидно, после отделения церкви от государства и начала тотального уничтожения обителей вернулась в дом брата, где было легче пережить время борьбы с верой. Так что в 1920/21 году на даче по Санаторской улице жили как минимум восемь человек: трое членов семьи Бредихина, неизменно указывавшего в документах именно этот адрес, и пятеро Розенбаумов. Возможно, одноклассник Ильи Сельвинского Иван Бредихин, чью фамилию поэт использовал в своем мемуарном романе «О, юность моя!», был дальним родственником Никиты Евстафьевича.
Евпаторийский мещанин Никита Евстафьевич Бредихин был в городе известен как дачевладелец; в местном путеводителе можно обнаружить рекламу его дачи
. По-видимому, с 1906 года он проводил свои первые операции с недвижимостью и землей, оформляя в Симферопольском окружном суде купчие крепости
. Так, он приобрел участок земли на Дувановской улице и в 1908 году подал в евпаторийскую управу прошение об утверждении проекта каменного дома, где обязался, что «дом будет построен, отступая четыре сажени от границы участка по Дувановской улице, и означенное пространство будет засажено деревьями и вместо стены по Дувановской улице на протяжении 15 сажень будет устроена ограда с железными решетками». Городская управа разрешила мещанину Бредихину возвести по проекту евпаторийского архитектора М. В. Германа особняк в неоромантическом стиле. Строительство здания, напоминающего средневековый замок, украшенного с северной стороны башней с металлическим флюгером, из местного ракушечника теплого желто-коричневого цвета, добытого в Мамайских каменоломнях в окрестностях Евпатории, было завершено в 1908 году.
К 1914 году дачный бизнес Бредихина был поставлен основательно. Дача, где пять лет спустя поселились Розенбаумы, находилась, как сообщала реклама, «в лучшей новой части города, вблизи моря, Приморской санатории и городского театра»: «Светлые, сухие и хорошо меблированные комнаты со всеми удобствами сдаются по цене от 25 до 60 руб. в месяц и до 170 руб. в сезон с 1-го мая и до 1-го сентября. До 15 мая и после 15 августа цены на комнаты значительно снижены»
.
В октябре 1918 года Н. Е. Бредихин успешно баллотировался в гласные Евпаторийской городской думы. Красноречивый факт: среди семидесяти семи лиц, претендовавших на места в городском органе самоуправления по первой курии, Бредихин стал тринадцатым, набрав 165 голосов — больше, чем, например, уважаемый городской архитектор А. Л. Генрих.
Согласно статье 19 Закона о выборах, избранными оказались 22 человека, среди которых, естественно, был Бредихин. 15 октября результаты выборов были утверждены, но уже на следующий день он почему-то подал в городскую управу заявление: «Ввиду моего отъезда из г. Евпатории на очень продолжительное время звание гласного городской думы принять не могу»
. Была ли тому причиной политическая нестабильность периода первого Крымского краевого правительства М. А. Сулькевича, опиравшегося на германские войска, или на решение Бредихина повлияли какие-то личные обстоятельства, неизвестно. Возможно, он выехал на лечение в Европу «на очень длительное время». Но зачем тогда он участвовал в избирательной кампании?
Дача Бредихина сохранилась, хотя была значительно перестроена. Она представляет собой двухэтажное здание с верандой. И, как везде на юге, тем более в дачном доме, здесь, как вспоминала Айн Рэнд, не было нормального отопления.
Первое время семья писательницы жила в Евпатории в основном за счет продажи ювелирных изделий Анны Борисовны, которые удалось провезти с собой. Но вскоре Зиновий Захарович сумел открыть маленький аптечный магазинчик, хотя соперничать с известными евпаторийскими аптекарями Рофе, Лельчиным, Ефетом, Якобсоном он, конечно, не мог. Так что в документах, заполняемых при приеме дочерей на учебу, он указывал свой статус — «мещанин» или «провизор».
Плохо отапливаемый сырой дачный домик с поломанной старой мебелью — это всё, что Розенбаумы могли себе позволить в Евпатории. Большую часть времени Алиса и члены ее семьи были голодны, ходили в обносках, мерзли. Красные и белые постоянно сменяли друг друга; сама Айн Рэнд утверждает, что на их глазах это происходило как минимум четырежды. К 1920 году пачка папирос стоила миллион рублей. В морозную зиму этого года появились проблемы с подачей воды, практически невозможно было добыть топливо для печи. Свирепствовала холера; люди ходили с бритыми головами, чтобы бороться со вшами. Летом с едой стало еще хуже. Такой Евпатория сохранилась в памяти Айн Рэнд. Много лет спустя, в Америке, она вспоминала:
