Учебные заведения получили статус «советская школа такой-то (I или II) ступени» и нумеровались. Институты классных дам в женских школах и классных надзирателей в мужских упразднялись. Отменялись плата за обучение и оценки. Восьмой класс бывших гимназий сохранялся до конца 1920/21 учебного года. В расписание занятий выпускников были введены новые предметы «социалистической школы» — «Советская конституция» и «Политическая экономия». Впредь выпускным объявлялся седьмой класс, причем его программа была дополнена общеобразовательными предметами из прежнего восьмого класса и вышеназванными новыми предметами.
На исполнение приказа Крымревкома было дано три дня со дня его получения на местах. В январе 1921 года отдел народного образования разделил, как требовалось наркоматом, учебные заведения на четырехклассные школы I ступени и трехклассные II ступени
[25]. К этому времени обследовали 12 общественных школ для включения в формирующуюся государственную сеть учебных заведений
. Школьный подотдел, в связи с начатыми структурными преобразованиями переименованный в подотдел Единой трудовой школы, отчитался в феврале 1921 года о наличии в городе двадцати двух школ I ступени и семи школ II ступени
.
Таким образом, с 1921 года Евпаторийская казенная женская гимназия, где учились младшие дочери Розенбаум, была преобразована в советскую школу № 2 II ступени (заведующий С. М. Рылов). Кроме нее на март 1921 года в здании располагались еще советская школа № 3 II ступени (заведующий X. X. Соколов) и школы № 17, 18, 19, 201 ступени, очевидно, работавшие посменно
. Хорошо еще, что к 1921 году оттуда вывели третью смену — вечернюю школу для взрослых
. Наконец, в 1923 году Наркомпрос РСФСР своим циркуляром оценил данную ситуацию как «неблагополучно отразившуюся на школьном деле»
и отменил карикатурное «расчленение» учебных заведений.
Мужская гимназия какое-то время использовалась под лазарет № 3, по другим сведениям — под хирургический военный госпиталь (возможно, это одно и то же)
. Конечно, здание пытались вернуть в образовательное ведомство. Завязалась борьба между просвещенцами и ревкомом. Еще в декабре 1920 года телеграммой в адрес председателя Крымревкома начальник Наробраза Роберт Уйска информировал о планах военных реквизировать здание под курсы красных командиров и подчеркивал, что это лишит учащихся помещений для занятий. В мае 1921 года было решено госпиталь немедленно перевести на дачу «Отдых», а в здании бывшей гимназии развернуть занятия — но не школьников. Весь квартал, уже частично занимаемый Особым отделом 46-й дивизии, определили передать полностью в распоряжение комкурсов, что и было выполнено
. Крымревком, опираясь на уже имеющийся приказ об освобождении зданий, принадлежавших ученым, учебным заведениям, культурно-просветительским обществам, всё же обязал местные ревкомы принять меры
. Это здание и по сей день используется под учебное заведение.
Бывшие училища и гимназии, с учительскими кадрами, лояльными к новой власти, стали основой формируемой советской системы образования. Следует подчеркнуть, что только благодаря большевистской беспрецедентно жесткой и последовательной политике ликвидации безграмотности, реализованной в кратчайшие сроки, страна стала практически поголовно грамотной.
Царское правительство не одно десятилетие пыталось решить проблему безграмотности, но закрыли ее большевики. В начале 1921 года совершенно неграмотными в Крыму были 48 процентов населения. Проведенный в Евпатории в июле 1921 года учет выявил 21,5 тысячи человек, не умеющих читать и писать на родном языке. Ничего удивительного: согласно первой всероссийской переписи населения, на 7 февраля 1897 года, в спокойное еще время, в городе грамотными были 37,17 процента жителей, в уезде и того меньше — 27,35 процента, а войны и революции не способствовали просвещению народа.
Ликвидация безграмотности началась на полуострове весной — летом 1921 года. Развернутая большевиками мощная идеологическая кампания по ликвидации безграмотности строилась на принципах, диаметрально противоположных тем, что были сформулированы на совещании директоров Одесского учебного округа в 1906 году. Тогда руководители учреждений образования рассуждали так: поскольку «ощущения потребности в образовании» у населения нет, то «обязательное образование в Таврической губернии преждевременно». Для достижения общедоступности обучения в Таврической губернии был установлен пятнадцатилетний срок
. Теперь же молодые командиры просветительского фронта действовали решительно, жестко, не стесняясь принуждения, и эта политика принималась населением, в том числе образованной его частью, поскольку давала возможность педагогическим трудом заработать продуктовую карточку.
И всё же важнее другое: образовательная политика большевиков легла на благодатную почву — мифологизированное сознание широких масс приняло европейскую идею просвещения, которое возвышает человека, способствует его продвижению вперед, обеспечивает достойную жизнь и успешную самореализацию, дает внутреннее ощущение свободы. Миф об образовании сыграл конструктивную роль — он дал надежду на лучшее будущее.
Имеются сведения, что даже Алиса Розенбаум, учащаяся советской школы II ступени, в течение некоторого времени обучала неграмотных красноармейцев читать, писать и считать. Алиса хорошо запомнила, как пришла на первое занятие, объятая ужасом и страхом. Но, к ее удивлению, эта работа ей понравилась. Понравились честность грубых мужчин, их желание научиться грамоте:
«Они относились ко мне — учительнице — с благоговением, и я чувствовала себя в безопасности среди них»
.
Где именно преподавала Алиса, неизвестно. Специальные евпаторийские «школы красноармейцев» в январе 1921 года функционировали в бывшем доме Васильева на Свято-Николаевской улице, а также в расположении 1-го и 2-го батальонов 410-го полка
. Кроме того, вечерние школы были открыты при госпиталях и при караульной команде. Алиса могла также преподавать в классах Приморской санатории.
В январе 1921 года в Крыму ликбез был поставлен на государственную основу. Первоочередной задачей Крымской чрезвычайной комиссии по ликвидации неграмотности стало поголовное обучение грамоте членов профсоюзов в возрасте до тридцати пяти лет и сельского населения до двадцати пяти лет к 1 января 1922 года
. Желающие пополнить свои знания могли записываться в специальные школы для взрослых. В Евпатории это можно было сделать у учительницы М. И. Кандыкиной с 16 до 18 часов в доме Сарача на Пушкинской улице. Вопрос образования был так актуален, что внешкольный подотдел, занимающийся школами для взрослых, ежедневно принимал до двухсот посетителей
. С начала 1921 года при внешкольном подотделе Евпаторийского наробраза, а позже при Политпросвете на автономных началах функционировала чрезвычайная комиссия по борьбе с неграмотностью — Грамчека
.
Согласно инструкции Грамчека, под «ликвидацией безграмотности» понималось «обучение неграмотных чтению, письму и счету»; посещение школы грамоты было объявлено обязательной трудовой повинностью. Для учеников таких школ на два часа сокращался рабочий день с сохранением заработной платы. Уклонявшихся от обучения в школах грамоты могли перевести на низшую категорию снабжения продовольствием и предать суду как трудовых дезертиров
. Вышестоящее крымское начальство в марте 1921 года определило размер почасовой оплаты учителей дифференцированно, в зависимости от города — например, в Евпатории она составляла 300 рублей
.
