Однако разлука оказалась значительно короче. В октябре 1951 года Айн позвонила Натану и Барбаре в Нью-Йорк и радостно сообщила, что через три недели они с Фрэнком приедут: завершив одну из глав книги, она почувствовала, что больше не может оставаться в Калифорнии, в тот же день обсудила этот вопрос с мужем, и супруги решили поселиться в Нью-Йорке. Айн утверждала, что это был о их обоюдное решение. Однако нет никаких сомнений, что Фрэнку вряд ли хотелось оставлять столь любимые им дом, сад и ранчо. Несомненно также, что для Айн основным стимулом для стремительного переезда было желание видеться с Натаном.
Так Айн и Фрэнк, проведя около восьми лет в Калифорнии, вновь оказались в Нью-Йорке. На этот раз они поселились в доме 36 в восточной части 36-й улицы, в районе Мюррей Хилл в Манхэттене, недалеко от знаменитого небоскреба Эмпайр-стейт-билдинг. После переезда О’Конноры стали видеться со своими молодыми друзьями еще чаще, иногда четыре-пять раз в неделю. Фрэнк неожиданно стал флористом: оформлял и продавал букеты, украшал цветочными композициями лобби в гостиницах и офисах в центре Нью-Йорка. Айн крайне редко покидала квартиру, сосредоточившись на работе над романом. Не желая нанимать прислугу, она обычно готовила еду сама, проведя перед этим много часов за письменным столом. По этой причине они с Фрэнком иногда ужинали после полуночи, что, конечно, было не слишком полезно для здоровья.
Айн стала разочаровываться в консервативном политическом движении. Как уже говорилось, она была активной сторонницей доктрины laissez-faire, согласно которой экономика представляет собой саморегулирующуюся систему, не нуждающуюся в поддержке государственных структур. Айн Рэнд утверждала, что основным достоинством laissez-faire является практичность. Тем не менее, по ее наблюдениям, большинство американских консерваторов в случае столкновения экономики с моралью делали выбор в пользу последней. Для нее же это было неприемлемо. В результате она стала называть себя не «консерватором», а «радикалом от капитализма». Вскоре она разочаруется и в американских либералах. Впрочем, это было неудивительно — носителем истины в конечной инстанции она всегда считала только себя.
Вскоре под влиянием Айн Рэнд Натан Блюменталь решил изменить имя. «Почему я должен придерживаться чужого выбора имени?» — писал он. Он стал Натаниэлем Брэйденом. Нельзя не заметить, что при этом он, подобно своей наставнице, сохранил прежние инициалы. Много лет спустя он заявил, что избрал новую фамилию совершенно случайно. Тем не менее нетрудно заметить, что она включала в себя слово «Рэнд». Более того, журналист Кристофер Хитченс сообщил, что сам Натаниэль однажды признался ему, что «Брэнден» — это анаграмма «Бен-Рэнд», что на иврите означает «сын Рэнд». Однако сам Брэнден отрицал это, упирая на то, что он совершенно не знает иврита
. Кстати, сама Айн Рэнд продолжала называть его Натаном.
В январе 1953 года Натаниэль и Барбара поженились. Барбара стала миссис Брэнден (интересно, что от этой фамилии она не отказалась даже после развода). Свидетелями на свадьбе были Фрэнк и Айн. Какие чувства испытывала писательница, глядя на новобрачных? Понимала ли она, что скоро разрушит их счастье? Или, может быть, в тот момент она всерьез полагала, что ее увлечение Натаниэлем не выйдет за пределы дружеского общения?
Натаниэль и Барбара продолжали приводить к Айн Рэнд своих молодых знакомых, разделявших их увлечение романом «Источник». В течение нескольких последующих лет они участвовали в дискуссиях, происходивших в квартире Айн и Фрэнка по субботам. Постепенно эти молодые люди стали апологетами идей Айн Рэнд. Писательница, чувствовавшая себя комфортно в качестве новоявленного гуру, называла их «классом 43-го года» (именно тогда был впервые опубликован «Источник»). Сами они стали называть себя «Коллектив» — отчасти потому, что этот термин был полной противоположностью их индивидуалистским интересам. Несмотря на то что главным «спикером» на их встречах была обычно сама писательница, вечера никогда не превращались в некое подобие семинара или лекции. В какой-то момент Айн разрешила им прочесть незавершенную рукопись «Атланта…». Из членов «Коллектива», пожалуй, следует выделить упоминавшихся выше Алана Гринспена и Леонарда Пейкоффа: первый из них после смерти Айн Рэнд станет одним из самых влиятельных людей Америки, а второй — ее наследником. Сколь бы усталой ни была писательница, она никогда не отменяла субботних встреч, наслаждаясь ими так же, как и ее молодые гости.
Осенью 1954 года О’Конноры впервые за 25 лет совместной жизни отважились на путешествие за пределы страны. Натаниэль с сестрой Элейн и Барбарой собрался посетить родителей в Торонто. Айн и Фрэнк решили присоединиться к ним — несмотря на то, что Айн всегда побаивалась путешествовать, в особенности за пределы страны. Она настояла, чтобы они ехали на машине, так как боялась летать.
Поездка удалась. Айн наслаждалась возможностью впервые за несколько месяцев отдохнуть от работы. На обратном пути Фрэнк управлял автомобилем, Айн и Натаниэль сидели возле него, а Барбара и Элейн — сзади. Барбара заметила, что между ее мужем и Айн что-то происходит. Его рука обвивала ее плечи, ее рука была в его руке, их головы соприкасались. Смеясь и переговариваясь друг с другом, они отделяли себя от остальной компании. Временами они обменивались многозначительными взглядами и не могли оторвать друг от друга глаз. Для Барбары поездка тянулась невыносимо долго, дорога вилась и вилась…
Они решили заночевать в отеле. Едва войдя в гостиничный номер, Барбара закричала:
— Она любит тебя! А ты любишь ее!
Тот с ужасом посмотрел на жену:
— О чем ты говоришь?
Барбара обрушила на мужа обвинения в измене, но он утверждал, что всё это выдумки и их отношения с писательницей по-прежнему не выходят за рамки дружбы. Быть может, он и впрямь тогда не отдавал себе отчета, что Рубикон был перейден. В ту ночь, измученные взаимными обвинениями, Барбара и Натаниэль почти не спали.
На следующий день в машине, едущей в сторону Нью-Йорка, царила тишина, нарушаемая лишь веселым щебетанием Элейн, ничего не знавшей о вчерашнем происшествии.
На следующий день после возвращения Айн позвонила Натаниэлю и сообщила, что хочет о чем-то серьезно поговорить. На пороге ее квартиры он был встречен вопросом: «Ты понимаешь, что произошло между нами два дня назад?» Понимал ли это Натаниэль? Он видел перед собой своего кумира, которого он обожествлял с четырнадцати лет… И вот теперь она внезапно стала так близка ему. Зачарованный Натаниэль ответил, что любит ее.
Что могло произойти дальше? Айн могла тайно встречаться с Натаниэлем, оставаясь женой Фрэнка, или развестись с мужем и связать свою жизнь с мужчиной, который был на 25 лет моложе ее. Или они могли прийти к выводу, что их любовь слишком неожиданна и нерациональна, и перестать видеться. Но Айн решила пойти на действия, на которые вряд ли решился бы кто-либо другой.
Через несколько дней она позвонила Барбаре и попросила ее прийти. В гостиной Барбара увидела бледного Фрэнка и взявшихся за руки Айн и Натаниэля. Потрясенная, она едва понимала, что говорит ей хозяйка дома. Та пыталась объяснить случившееся с точки зрения своей теории любви и сексуальных отношений:
