Невысокая, с огромными глазами, Айн Рэнд совсем не походила на главных героинь ее романов — длинноногих блондинок. Тем не менее она, безусловно, была привлекательна, и легкая полнота ее совсем не портила. Несмотря на декларируемую всю сознательную жизнь нелюбовь к физическим упражнениям, Рэнд была достаточно бодра и полна жизненной энергии даже в 76 лет. Правильный овал лица, полные чувственные губы, карие глаза — почти все современники писали, что она пронзала взглядом насквозь и видела всю сущность человека. Прямые темные волосы, подстриженные по моде 1920-х годов. Она не очень любила собственное тело и не заботилась о нем, как и о своем здоровье. Была аскетична в одежде, хотя, разбогатев, купила себе норковую шубу; часто носила дырявые чулки, неаккуратно красила губы. Говорила с хрипотцой — возможно, из-за постоянного курения.
Курить она начала сразу же после переезда в США и продолжала предаваться этой вредной привычке вплоть до обнаружения в 1973 году злокачественной опухоли в легких. Курила практически беспрерывно, размахивая мундштуком в такт словам. Любила швейцарский шоколад и кондитерские изделия. Не любила фрукты и вообще природу. Прекрасно готовила, хотя делала это крайне редко и весьма неохотно. Обожала кошек. Так и не научилась водить автомобиль, что крайне необычно для Америки.
Прекрасный оратор, она чувствовала себя совершенно свободно в любой аудитории, вне зависимости от числа присутствующих и их статуса. Записей ее русской речи нет, зато осталось множество выступлений на английском. Она до конца жизни говорила с акцентом, особенно заметным в сложных для русской фонетики дифтонгах, однако это нисколько не портило общего впечатления от ее выступлений, поскольку и разговорным, и литературным английским она владела виртуозно, практически не допускала ошибок. Во время публичных выступлений резкой и язвительной фразой могла отбрить как поклонника с его топорной лестью, так и противника.
Терпеть не могла неожиданностей, социальные тусовки, легкое общение; интересовалась только глубокими интеллектуальными беседами. Любила спрашивать в самом начале знакомства: «Каковы твои жизненные принципы?» Если в ответ человек начинал мямлить и говорить банальности, то навеки исключался из числа знакомых. Она считала свое мнение истиной в конечной инстанции — по всем вопросам, начиная от философии и заканчивая музыкой и искусством. Если с ней начинали спорить, могла впасть в безудержный гнев, до предела повышала голос и порой не контролировала себя. Эта черта, присущая ей с юных лет, с годами только усилилась. Могла бесповоротно разорвать отношения, если собеседник не соглашался с ее утверждением, что, например, «Бах — бездарен, а композитор имярек — велик и прекрасен». Пыталась обратить «в свою веру» практически каждого, с кем беседовала.
Айн Рэнд имела массу предрассудков, которые сложно объяснить рационально. Боялась летать и, насколько нам известно, лишь однажды, в 1963 году, смогла преодолеть страх и села в самолет. Признавалась Барбаре Брэнден, что боится посещать Европу, так как там ее могут похитить коммунисты
. Ужасно боялась бактерий, мыла посуду чуть ли не кипятком, надевая огромные перчатки. Уходя из дома, по нескольку раз проверяла замок, раз за разом возвращаясь к двери дома. Коллекционировала марки, с детства собирала всякие мелочи, а поэтому хранила билеты, открытки, письма и фотографии; привезла в Америку ворох семейных фото и документов, чем изрядно облегчила работу ее биографов. Крайне осторожно переходила дорогу, поскольку вскоре после иммиграции ее сбило такси (по-видимому, она не сильно пострадала, но память об этом событии сохранилась). Пила много кофе, чтобы поддерживать себя в возбужденном состоянии и работать ночи напролет.
Писательница явно не замечала разницы между страной в 1920-е годы, из которой она эмигрировала, и Советским Союзом 1970-х годов, всерьез полагая, что невиновные в преступлениях коммунизма граждане продолжают преимущественно сидеть в лагерях. Справедливости ради следует отметить, что, несмотря на любовь к США, она резко осудила американскую интервенцию во Вьетнаме.
Посещение с Айн киносеанса, оперы или театра для ее спутников зачастую превращалось в муку: если что-то из увиденного ей не нравилось, она громко, чтобы все слышали, выносила безапелляционный вердикт. Крайне сложно логически объяснить ее вкусы и предпочтения в области литературы и искусства. Она любила музыку Рахманинова, Чайковского и Шопена, оперетты, эстрадные мелодии 1920-х годов, но терпеть не могла Моцарта, Бетховена, Баха и Генделя. Обожала живопись Дали и Вермеера, но отвергала Рембрандта, Пикассо и импрессионистов. Ее отношение к импрессионистам понятно: их романтическое искусство взывало к эмоциям и чувствам, а не к реалистическому восприятию мира. Однако как в таком случае объяснить ее любовь к сюрреалисту Дали и неприязнь к реалисту Рембрандту? Ей нравилось творчество Достоевского, Исака Динесена (Карен Бликсен), О. Генри, Гюго, Александра Дюма-старшего и непритязательные детективные новеллы Микки Спиллейна, однако она терпеть не могла произведения Томаса Манна, Томаса Вулфа, Шекспира и всю русскую литературу — по ее словам, за мрачность и иррациональность (отчего же тогда в числе ее любимых писателей мрачный и трагичный Достоевский?). Из философов превозносила Аристотеля и ругала Платона и Канта. Неплохо рисовала, в том числе портреты и эскизы афиш, но делала это крайне редко.
Следовала ли она сама своим идеям и принципам? Большинство поклонников Айн Рэнд утверждают, что создательница доктрины объективизма целиком и полностью воплощала в себе его идеалы, потому и достигла таких высот. На наш же взгляд, писательница постоянно противоречила самой себе и вовсе не соблюдала провозглашаемые ею постулаты.
Как мы помним, одним из краеугольных камней ее доктрины являются безоговорочное осуждение альтруизма и героизация самодостаточности, индивидуализма и эгоизма: «Живи только для себя и не думай о ближних, а тем более о дальних. Они сами позаботятся о себе». Тем не менее мы знаем, что Айн и ее муж частенько одалживали деньги безработным писателям; один из них в течение длительного времени жил у них на ранчо. Позднее Айн часто раздавала стипендии и денежные призы бедным студентам. В 1939 году она перевела деньги финской армии, воевавшей против СССР, а с 1973 года начала передавать средства в помощь Государству Израиль, что можно однозначно охарактеризовать как благотворительность, или альтруизм, который она так горячо отрицала
. Позабыв о себе, она заботилась о Фрэнке в последние годы его жизни: грела его ослабевшие руки, кормила с ложечки — точно так же, как (Сира Аргунова, героиня романа «Мы живые», делала всё ради выздоровления любимого. Всё это не очень согласуется с провозглашенным ею кредо — эгоизмом и индивидуализмом.
Другим центральным постулатом ее доктрины является вера в силу разума, уверенность в том, что в жизни надо руководствоваться только рационализмом и логикой, а не эмоциями и предрассудками. Однако ей самой это удавалось далеко не всегда. К примеру, она всю жизнь носила «на счастье» золотые часы, однажды найденные ею в Лос-Анджелесе
. Разве можно холодным расчетом объяснить любовь сразу к двум мужчинам — законному мужу и ученику — и принятое ею решение жить одновременно с обоими?
Айн Рэнд ненавидела царскую Россию и СССР, но время от времени готовила русские блюда, особенно любила бефстроганов, обожала ходить с Фрэнком и друзьями в русские рестораны Нью-Йорка. Она отрицала религию — и при этом прекрасно помнила зазубренные еще в школе православные молитвы, а одной из самых любимых ее картин было полотно Сальвадора Дали с изображением распятия. Презирала феминизм, считая, что женщина должна подчиняться мужу, — и сама была ярким примером независимой женщины, самостоятельно принимала даже самые радикальные решения. Была целиком за свободное либеральное общество — и осуждала гомосексуализм. Говорила, что жить надо для радости и удовольствия, — и была трудоголиком, часто работала сутки напролет, не зная отдыха. Не принимала советский коллективизм, но, к примеру, в 1927 году участвовала в некоем подобии коммунистического субботника — уборке территории Голливуда вместе с другими актерами массовки
. Ненавидела коммунизм и большевиков, однако при этом одним из ее любимых персонажей был революционер Анжольрас из романа Гюго «Отверженные», а в ее собственных произведениях большевики Андрей Таганов («Мы живые») и комендант Кареев («Красная пешка») являются положительными героями. Она экспертно рассуждала о различных экономических проблемах, но сама не вкладывала свои достаточно крупные заработки в акции компаний, не играла на бирже, а просто держала деньги на банковском счету.
