Основные сведения о «новой» России сообщаются в двух больших статьях Л. де Жокура – «Петербург» и «Россия», хотя ему принадлежат и статьи «Камчатка», «Литва», «Ливония», «Москва», «Самоеды», «Сибирь», «Татары», «Украина», «Волга» и др. При этом, как замечает Белисса, статья «Татары» с описанием народа, «питающегося мясом лошадей и верблюдов, пьющего перебродившее кобылье молоко, смешанное с просяной мукой», не имеющего «ни нравов, ни религии», является своеобразным противопоставлением статье «Россия», в которой говорится о начале преобразования страны на европейский манер
[168]. Историческая столица России – Москва – описана как город грязный, азиатский и опасный: «Этот город разделен на четыре части, каждая из которых окружена стеной и рвом. Он постоянно приходит в упадок, потому что большинство домов здесь из дерева, частыми являются пожары, а царь запретил восстанавливать их из камня, с тем чтобы привлечь вельмож и богатых людей в Петербург. Улицы Москвы вымощены лишь в немногих местах и наполнены бродягами и нищими, которые грабят и убивают прохожих с наступлением темноты»
[169]. Таким образом, «варварская» Москва противопоставлялась Петербургу, задуманному как европейский город.
Статья «Петербург» помещена в 12-м томе «Энциклопедии»
[170]. Автор сообщал, что основанный Петром I в 1703 году город был построен удивительно быстро – за шесть месяцев, причем в разгар войны. Петербург был создан по воле царя в крайне неудобном месте: «он не мог выбрать худшего места». Основателя не останавливали многочисленные трудности и жертвы строительства: болотистая почва, удаленность от источников строительных материалов, эпидемические болезни, уносившие огромное число человеческих жизней. Этот красивейший («la plus belle») город России, по словам автора статьи, лишь при поверхностном знакомстве может показаться красивым. На самом деле здания Петербурга построены плохо, из некачественных материалов, плохо содержатся и просто-напросто разрушаются. «Кто-то сказал, что в других местах здания разрушаются сами собой, но в Петербурге руины специально возводят. Жители вынуждены восстанавливать свои дома по несколько раз за жизнь, поскольку фундаменты на сваях совсем не прочны»
[171].
Это суждение было позаимствовано Жокуром из «Писем о России» Франческо Альгаротти, который писал по поводу внешнего вида домов в новой русской столице: «Кто-то даже сказал: в других местах руины образуются сами по себе, а здесь их строят. В этой новой метрополии приходится то и дело перестраивать здания… материалы для построек нехороши, а почва зыбкая»
[172]. Более того, наблюдения Альгаротти, который побывал в Петербурге летом 1739 года, были одним из главных источников статьи Жокура
[173].
Как база русского морского флота – продолжал Жокур – Петербург тоже очень неудобен: корабли гниют в пресной воде Невы, зимой залив надолго покрывается льдом и корабли не могут выйти в море, наконец, западные ветры, которые здесь господствуют, постоянно мешают плаванию. Здесь энциклопедист также развивал идею Альгаротти, который подчеркивал отсутствие в России естественных условий для развития флота: «нация, не имеющая весьма многочисленного торгового флота, не может иметь и военных кораблей – и все из-за недостатка матросов»
[174]. Наводнения и пожары постоянно опустошают город, построенный в основном из дерева. Суровые зимы также осложняют жизнь в городе. Однако все эти неудобства и огромные затраты не остановили царя Петра, который любил преодолевать трудности и силой побеждать природу («mais le Czar se plaisoit à vaincre les difficultés, & à forcer la nature»; курсив мой. – С. М.).
Обратим внимание на это «forcer la nature». Мы встречаем это выражение в «Письмах о России» Альгаротти, который писал о страстном желании Петра I иметь военный флот вопреки природным неудобствам: «Русские стараются, как могут, исправлять эти неудобства, можно сказать, что они почти преодолевают природу» («Les Russes travaillent pourtant à remédier à ces inconvéniens, autant qu’ils peuvent, et l’on peut dire qu’ils forcent presque la nature»)
[175]. Однако эта идея еще раньше была высказана Вольтером, восхищавшимся способностью русского реформатора «во всем преодолевать природу» («forcer la nature en tout»)
[176]. В отличие от Вольтера, Альгаротти сдержанно относился к результатам насильственных преобразований. (При этом его позиция беспристрастного наблюдателя лишена неприязни к России и к Петру I в частности.) Далее мы увидим, что Дидро будет разрабатывать свой план цивилизации России в противовес идее «forcer la nature»: нельзя побеждать природу, надо следовать ее ходу, ее «законам». Философ будет часто возвращаться к мысли об искусственности Петербурга, этого любимого детища Петра. Посетив столицу империи, Дидро нигде не обмолвился о ее красотах, хотя при Екатерине город значительно преобразился и стал приобретать свой «строгий, стройный вид». Напротив, наблюдения за повседневной городской жизнью, видимо, побудили его поставить вопрос о недостаточной «склонности нации к чистоплотности».
Наконец, в статье «Петербург» дана развернутая оценка деятельности и личности Петра I. Приведем ее полностью:
Царь Петр I умер здесь (в Петербурге. – С. М.) в 1725 году, в возрасте 53 лет. Некоторые знаменитые писатели с завистью прославляли его, представляя его нам как одного из величайших монархов, когда-либо появлявшихся в мире. Я ограничусь наблюдением, что если он и имел выдающиеся качества ума, то у него были столь же великие душевные изъяны. Хотя он предпринял удивительные дела в своем государстве и объехал свет, чтобы научиться лучше управлять, он никогда не мог избавиться от некоторой жестокости, которая была присуща его характеру, не мог вовремя сдерживать вспышки гнева, смягчать свою суровость, умерять свой деспотизм.
