Дидро отвергал упрощенный географический детерминизм Монтескье. Последний полагал, что по климатическим условиям Россия близка к Европе, а потому введение европейских обычаев при Петре I было возвращением страны к естественному состоянию. Эту идею подхватила Екатерина II, которая поспешила провозгласить в «Наказе»: «Россия есть европейская держава». Дидро по этому поводу заметил: «Не все ли равно, азиатская она или европейская. Важно, чтобы она была великой, процветающей и устойчивой… Рабство бывает у полюса, где царит холод; есть рабство в Константинополе, где человек задыхается от жары. Повсюду народ должен быть образованным, свободным и добродетельным». Россия не является исключением на пути цивилизации. «Коль скоро то, что Петр I ввел в России, было хорошо в Европе, оно будет хорошо повсюду»
[413].
Однако громадная территория России, населенная «различными варварскими племенами», может быть существенным препятствием на пути культурного прогресса. Дидро выказывал свой скепсис: «Попытка цивилизовать сразу столь огромную страну представляется проектом, превышающим человеческие силы»
[414].
Тем не менее философ не отказывался от своего плана цивилизации, первым шагом которого ему представлялось перенесение столицы в центр государства и обеспечение дорожного сообщения со всеми частями империи
[415]. Учитывая огромную территорию страны, Дидро предлагал вначале осуществить «мудро составленный план цивилизации» в одном округе, чтобы он послужил наглядным примером для остальных территорий. Следующим шагом следует создание колонии швейцарцев (прекрасных земледельцев и солдат, отличающихся верностью), которым будут обеспечены их свободы и привилегии, и сделать ее открытой для российских подданных, которые при поселении в этой колонии должны получить такие же права и усвоить те же качества. Дидро понимал важность «человеческого фактора» и полагал, что в России трудно подобрать достойного человека на ответственную должность руководителя «экспериментальной» территории. Было бы лучше назначить иностранца, но императрица назначает на высокие должности своих «друзей».
Освобождение крестьян по-прежнему представлялось Дидро важнейшей вехой на пути цивилизации. Многие злоупотребления исчезнут, если «отменить рабство и управлять лишь свободными людьми», но сделать это непросто в стране, «где нельзя дать почувствовать господам злые стороны рабства, а рабам – преимущества свободы, настолько одни деспотичны, а другие унижены»
[416]. Как ни труден этот шаг, но без него нельзя обойтись.
Дидро сумел увидеть слабые стороны русской промышленности и торговли. Россия богата полезными ископаемыми, но она вывозит их в сыром виде, не имея предприятий по их переработке: есть железная руда и железо, «но нет ни литейных, ни прокатных, ни гвоздильных заводов»
[417]. Государственные предприятия в силу протекции «вверены плутам и людям невежественным». Торговля России с Европой контролируется иностранцами: «Россия не имеет в больших городах Европы ни одного торгового дома, ни одного склада для своих собственных товаров, ни одного торгового агента, ни одного банкира; все банковские агенты – иностранцы»
[418].
Только в своей совокупности меры, входящие в «план цивилизации» (ограничение деспотизма, освобождение крестьян и создание «третьего сословия»), могут дать положительный эффект. «Но если рабство продолжается, если внутренний торговый оборот затруднен во всех отношениях, если продолжаются притеснения землевладельцев, если столица остается на окраине империи… то как прекратить это всеобщее бедствие?»
[419] «Всеобщее бедствие» («calamité générale») – этими словами Дидро определил положение страны, населенной «народом рабским и варварским».
Что нового появляется в размышлениях о цивилизации России в «Замечаниях на Наказ»? Кроме необходимых реформ, перечень и суть которых были давно определены философом, мы видим перечень труднопреодолимых препятствий, ставящих под сомнение воплощение «плана цивилизации» в жизнь.
Дидро оставался убежденным сторонником мира и не видел пользы в завоевательной политике России. В письме из Гааги (сентябрь 1774 года), поздравляя Екатерину с заключением мирного договора с турками (Кючук-Кайнарджийского), Дидро не был склонен восхищаться военными победами России: «Повторяющиеся триумфы, без сомнения, придают царствованиям блеск, но делают ли они их счастливыми?» Он почти напрямую писал о необходимости беречь каждую каплю русской крови, не жертвовать ею во имя славы и завоеваний. Прогресс разума, по его словам, выдвигает на первый план другие более гуманные ценности
[420].
В письме к Екатерине II от 13 сентября 1774 года из Гааги Дидро сообщил о работе над «Замечаниями на Наказ»: «Я перечитал Ваш Наказ депутатам собрания, которое Вы созвали для выработки законов; я дерзнул перечитать его с пером в руках»
[421]. 17 сентября он писал императрице уже из Парижа: «Здесь льстят себя надеждой, что Ваше Императорское Величество вновь обратилось к своему проекту законодательства. Это заставило меня перечитать Ваш Наказ; я осмелился набросать к нему несколько размышлений»
[422]. Однако при жизни философ не направил в Россию своих «Замечаний на Наказ». Он, кажется, сознавал, что давать их в руки императрицы в таком виде было опасно и невозможно. В этом он, по-видимому, убедился и в споре с Д. А. Голицыным, который, прочитав новое сочинение своего друга, ужаснулся его радикализму и даже, по свидетельству Ж.-А. Нэжона, похитил его у автора. Ж. Дюлак высказал интересную гипотезу о том, что Голицын, опасаясь за свою карьеру дипломата, выкрал рукопись Дидро, снял с нее копию и уничтожил подлинник. Выйдя в отставку и не собираясь возвращаться в Россию, он вернул копию автору, который внес в нее свои поправки. Эта рукопись, переписанная рукой секретаря Голицына И. М. Васильева, с замечаниями Дидро сохранилась в фонде Вандель
[423]. С нее, по-видимому, была сделана копия для Екатерины II. Версия крупнейшего знатока «русских» текстов Дидро выглядит солидно, но все-таки не вполне проясненным остается вопрос, почему философ, возвратившись в Париж и обнаружив пропажу, сообщал императрице о работе над «Замечаниями».
