Личность Петра I не вызывала у французского историка особых симпатий. Царь представлялся ему фигурой контрастной: «Он (Петр) снискал уважение тех, кто рассматривал только его намерения, и порицание тех, кто замечал только его средства их воплощения в жизнь»
[572].
В отношении Екатерины II Левек, пользовавшийся ее милостями, высказывался в высшей степени уважительно. Однако в последних изданиях своей «Истории» он сумел взглянуть на екатерининское время критически. Во всяком случае, он отмечал как незрелость русского общества, так и деспотизм власти императрицы, увлекающейся к тому же блеском внешних завоеваний
[573].
Владимир Александрович Сомов прямо указывает на то, что книга Левека являлась «примером конкретного воплощения планов Дидро по цивилизации России»
[574]. Но как мы убедились, Дидро более скептически, чем Левек, оценивал цивилизационный опыт России. Сходясь с философом в отрицательной оценке Петра I как цивилизатора, Левек по-другому, гораздо выше, оценивал творческий потенциал русского народа, саму возможность его цивилизации. Историк едва ли разделял мысли философа о почти непреодолимых препятствиях на пути модернизации России и искусственном характере русской культуры, прозвучавшие в отрывках для третьего издания «Истории обеих Индий»
[575]. Тем не менее «широкое» понимание цивилизации как результата медленной эволюции, в которой «удачные стечения обстоятельств и благоприятные события» играли важнейшую роль, которое роднило Дидро с шотландскими философами
[576], вполне вписывалось в исторические взгляды Левека. В любом случае нельзя отрицать значимых совпадений и параллелизма в раздумьях о России Д. Дидро и П.-Ш. Левека.
Что касается труда Николя-Габриеля Леклерка (1726–1798), то здесь ситуация видится несколько иной. Врач по профессии, Леклерк в определенном смысле был человеком случайным в исторической науке. Однако он сознавал себя членом «République des Lettres» и оперировал многими просветительскими понятиями. Во время пребывания Дидро в Петербурге Леклерк, бывший одним из руководителей Кадетского корпуса, взял на себя труд перевести на французский язык сочинение И. И. Бецкого «Планы и уставы учреждений… Екатерины II… для воспитания юношества», пропагандирующее меры императрицы в области образования
[577]. Дидро, в свою очередь, согласился выступить издателем этого сочинения для европейской публики. Как установил Ж. Дюлак, Леклерк не просто перевел труд Бецкого, но снабдил его введением и дополнениями, в которых использовал материалы Дидро из «Записок» для Екатерины II. Правда, как заметил исследователь, Леклерк был посредственным переводчиком, а кроме того, он иногда искажал смысл заимствованных высказываний философа до противоположного
[578]. В любом случае Леклерк несомненно был одним из тех людей, с кем Дидро мог делиться своими размышлениями о цивилизации России. Насколько это повлияло на собственные труды Леклерка по истории России?
«Политическая, гражданская, моральная и физическая история древней России» («Histoire physique, morale, civile et politique de la Russie ancienne»), написанная Леклерком, вышла в Париже в 1783 году. В ней содержатся обширные разделы по истории России петровского времени, а также полемика с Левеком по данному сюжету. Эти материалы свидетельствуют о различном понимании двумя французскими историками роли Петра I в истории России и сущности процесса цивилизации. Для Леклерка царь являлся «высшим гением», который «все свои помыслы обращал на цивилизацию, которая перерождает народы, и на коммерцию, которая является источником изобилия господина и подданных»
[579]. По мнению Леклерка, Петр I умел сочетать деспотизм с учреждениями, основой которых является свобода. Царь, по его мнению, удачно выбрал время цивилизации своих подданных: «Как и для людей, для народов необходимо дождаться времени зрелости, чтобы подчинять их законам»
[580]. «Цивилизация – это труд веков»: предшественники Петра уже делали попытки смягчить дикие нравы, однако «недостаток культуры почти сразу же сводил на нет иностранные ростки талантов и промышленности, которые ценой больших затрат переносились в ледяной климат»
[581]. В этих словах, несомненно, проявилось знакомство Леклерка с новыми теориями цивилизации. Однако автор «Истории» не мог последовательно провести эти идеи в своем сочинении. В конечном счете он реализовал в своем труде несколько подновленную вольтеровскую концепцию просвещенного монарха, цивилизовавшего свой народ. Неслучайно Леклерк обвинил своего конкурента Левека в клевете на Петра I и выступил горячим поклонником «Истории Российской империи при Петре I» Вольтера. Собеседник Дидро, Леклерк был очень далек от сомнений и теоретических размышлений философа, когда так характеризовал «цивилизатора России»: «Можно сказать, не боясь быть обвиненным в лести, что этот монарх соединил в себе почти все качества воина, политика, учителя и законодателя. Его чудесный гений творил все, сопротивлялся всему, торжествовал над всем и был необычайным во всем. Формируя людей, он готовил славные царствования своих наследников и служил России даже после смерти»
[582]. И в частных вопросах Леклерк расходился с Дидро (и с Левеком), когда, например, оправдывал политику царя по насильственному переселению дворян в Петербург
[583].
Эклектичный и легковесный труд Леклерка, хотя и содержал панегирики в адрес Екатерины II и ее предшественников на престоле, вызвал со стороны русского историка Ивана Никитича Болтина (1735–1792) критику, оказавшую существенное влияние на развитие русской исторической мысли и культуры
[584]. Как это ни парадоксально, русский критик Леклерка оказался в некоторых своих суждениях близким к Дидро. В частности, он писал о неэффективности образовательных мер, предпринятых Петром I. Историк сводил их к поездкам русских людей за границу и перениманию готовых западных образцов. «Петр Великий думал, что для просвещения дворянства довольно будет заставить их путешествовать по иностранным государствам, но… вместо ожидаемой пользы вышел из того вред». По мнению Болтина, Петр действовал вопреки естественному ходу вещей, слишком торопливо, «желая сделать то в несколько лет, на что потребны веки, начал строить здание нашего просвещения на песке»
[585]. Конечно, Болтин не разделял мнения Дидро о том, что главными препятствиями на пути цивилизации России являются деспотизм и крепостное право. Однако он высказывался против крайностей крепостничества и полагал, что именно при Петре крепостная зависимость усилилась до состояния рабства
[586]. Главное, что русский автор усвоил «органический» взгляд на историю, который исподволь формировался в недрах европейского Просвещения не без участия Дидро.
